Вернувшись к гостям, он объявил:

— У вас есть полчаса на то, чтобы отдохнуть и переодеться для конной прогулки. В ваших комнатах вы найдете все, что может понадобиться. От носовых платков до шпор.

— Отлично, — в один голос сказали гости, с одинаково фальшивым воодушевлением.

— За пару часов доберемся до виллы, — бодро сказал полковник. — Дорога не слишком ровная, зато такая живописная! На горной тропе нас подстрахуют егеря, они уже приготовили веревки. ……..

— Могу я взять с собой штуцер? — спросил миллионер-охотник. — Вдруг мы встретим по дороге волка или пуму?

— Не встретим, — улыбнулся полковник. — Волки не ходят по дорогам.

Сестры Фраун были дочерьми юриста. Они получили хорошее школьное образование, были отлично воспитаны, каждая имела приданое в размере пятнадцати тысяч долларов — словом, такие невесты могли составить счастье любого джентльмена. Но многочисленные претенденты были жестоко разочарованы, когда Ангелина и Эвелина сбежали из Сан-Антонио, присоединившись к театральной труппе.

Об их сценических успехах полковнику Тирби ничего не было известно. Единственным напоминанием об артистическом прошлом была скромная афиша «Разлучницы из Омахи», которая висела в будуаре Ангелины. Однако театр, безусловно, дал сестренкам гораздо больше, чем уроки в школе и наставления родителей. Прежде всего, благодаря гастролям они повидали мир. Объездив чуть не все штаты, девушки живо интересовались, где бы можно было остановиться, чтоб вложить в дело свои тридцать тысяч. Везде, от Алабамы до Юты, они слышали одно и то же — самый надежный барыш приносят бордели, если только они находятся под умелым управлением. И, поколесив по стране, сестры уже не сомневались, что со временем откроют публичный дом.

А когда они наконец открыли его — тут им снова пригодился театральный опыт. Взяв в аренду бордель в Канзасе, сестры вложили немало денег в обстановку. Им были известны маленькие секреты декораторов, и стены их заведения быстро украсились шелковыми портьерами из ситца, мраморными колоннами из картона, золотыми плевательницами из латуни и множеством других аксессуаров, поражающих воображение посетителей.

Сестры тщательно отбирали работниц. Неопытные девушки и молодые вдовы были готовы трудиться за гроши, но сестры Фраун предпочитали профессионалок. Безусловно, требовалась хорошая фигура и миловидное лицо, необходимо было крепкое здоровье, но не менее важным условием считалось умение вести себя как леди.

Их первый бордель распахнул двери в день открытия крупной сельскохозяйственной выставки, и целый месяц дела шли отлично. Скотоводы и фермеры, агрономы и шулера, съехавшиеся со всего Среднего Запада, были готовы платить по десять долларов за девушку и по двадцать — за бутылку вина. Но выставка закрылась, приличный посетитель косяком повалил прочь, и спустя месяц сестрам пришлось уволить столь тщательно подобранный персонал.

Они не пали духом и попытались возобновить дело где-нибудь в большом городе. Их публичные дома открывались в Вашингтоне и Нью-Йорке, Филадельфии и Ричмонде, Сент-Луисе и Новом Орлеане. Им приходилось каждый раз начинать все заново — с новыми интерьерами, новыми девушками и, самое главное, с новыми покровителями, потому что старые за пару лет становились слишком жадными. Так, в Нью-Йорке они потратили семьдесят тысяч за два года, откупаясь от полиции.

А в Новом Орлеане к ним заглянул старый знакомый, Сайрус Тирби. Именно он когда-то благословил их первые шаги в бизнесе. А теперь сестры услышали от него весьма заманчивое предложение. Оно могло быть выражено одним словом — монополия. Тирби предлагал уехать с ним в Аризону и открыть сеть публичных домов в городе, где мужчины готовы платить только за то, чтобы прикоснуться к живой женщине. До сих пор там работали лишь несколько сутенеров, и очередь к их палаткам не иссякала ни днем ни ночью.

Но приличная публика не хотела стоять в очередях. Приличная публика способна выложить сотню-другую за вечер в приятной компании, а такую компанию могут предложить только сестры Фраун.

Через месяц в городе на Медном холме работали три больших публичных дома. Верхние этажи каждой гостиницы были отданы проституткам. Сутенеры убрались из города вниз, в шахтерские поселки, и все деньги, потраченные на любовь, стали попадать в кассу Эвелины и Ангелины Фраун.

Они умело распоряжались капиталом и вкладывали деньги не только в интерьеры и наряды, но и в акции меднорудной компании. Так что сейчас полковник явился не к сводням, а к компаньонам по бизнесу.

— Калифорнийцы прибыли, — доложил он. — Настроение отличное. По пути из Тумбстона им навстречу непрерывно тянулись подводы с рудой. Это произвело должное впечатление. Они готовы все скупить хоть сегодня. Но будут тянуть, торговаться, сбивать цену.

— После виллы они станут гораздо послушнее, — пообещала Эвелина. — Я везу туда столько вкуснятины! Сайрус, ты обязательно должен поужинать там вместе с нами.

— Возможно, сегодня мы поужинаем в городе, — с игривой улыбкой сказал полковник. — Я предложил гостям охоту, но вы бы видели, какие кислые мины они при этом скорчили! Кажется, эти жеребцы предпочли бы поохотиться в ваших угодьях, девочки.

— Нет проблем, — сказала Ангелина. — Трюфели остаются трюфелями, где бы их ни подавать.

— Вот именно, — поддержал Тирби. — Где мы их примем?

— Конечно, в «Белой Розе»! — воскликнули сестры.

В «Белую Розу» они заглянули буквально на минутку. Просто чтобы познакомиться с достопочтенными хозяйками этого роскошного клуба.

— Господа, вы могли бы оказать мне бесценную услугу! — сказала Ангелина Фраун после того, как по-южному изысканные процедуры знакомства были выполнены. — Мы открываем филиал в Сан-Франциско. Но я ничего не знаю о вкусах, которые царят в Калифорнии. Если бы вы нашли несколько минут, чтобы просмотреть моих девушек! Тогда я буду знать, кого из них можно отправить, а кого оставить здесь.