Лилиан молча смотрела на него, словно пыталась понять, можно ли верить в его искренность.

– Могу я задать вам вопрос? – спросил Гейб.

– Какой вопрос?

– Вы могли бы перестать рисовать?

– Перестать? Вы хотите сказать, взять и бросить?

– Скажем, кто-нибудь вдруг предложит вам миллион баксов за то, что вы пообещаете никогда больше не брать в руки ни карандаша, ни кисти. Вы могли бы взять деньги и сдержать слово?

– Нет, не смогла бы. – Лилиан опустила взгляд на рисунок. – Рано или поздно я бы все равно вернулась к искусству. Это сильнее меня.

– Это то, что я хотел узнать. – Гейб удовлетворенно кивнул. – Значит, вам придется заниматься этим, даже если вы будете вынуждены зарабатывать чем-то другим.

– Да, это так.

– Вы художница.

– Да. – повторила она. – Именно так я думаю.

Голос ее звучал несколько встревоженно. Растерянно. Казалось, Гейб удивил ее.

Гейб слушал, как море билось о скалы. Начинался прилив. Скоро над поверхностью воды будут торчать лишь кончики каменных пальцев.

– Должно быть, компания «Мэдисон коммершл» была для вас все эти годы примерно тем же, чем для меня всегда было искусство, – медленно проговорила Лилиан. – Непреодолимым влечением. Чем-то, от чего вы никак не могли отойти.

– Может быть.

– Как вы можете это объяснить?

– Не знаю. – Гейб взял плоский камешек и зашвырнул его в пенистые гребни вод. – Возможно, я просто хотел доказать, что Мэдисонам доступно то, что так хорошо получается у Хартов.

– Что именно?

– Не садиться в лужу.

Лилиан смотрела туда, где исчез в воде камешек.

– Вы хотите сказать, что во всех ваших достижениях вами двигало чувство соперничества с моей семьей?

Гейб пожал плечами:

– Отчасти. По крайней мере так было вначале. Я рос, зная, что вы, Харты, достаточно сообразительны, чтобы не наступать на грабли, на которые постоянно наступаем мы, Мэдисоны. Ваш бизнес процветает. Ваши семьи крепки. Черт, ваши родители официально женаты друг на друге. Только подумать!

Лилиан не стала отвечать. В этом не было смысла. Они оба прекрасно знали историю обоих семейств. У каждого за плечами была своя жизненная история. Отец Гейба, Синклер, был скульптором. Он целиком отдавался своему искусству и питал страсть к своей модели Натали. Гейб и Рейф были плодами этого союза.

Отношения между родителями Гейба вполне соответствовали тому представлению о Мэдисонах, которое сложилось у всех, кто их знал. Длительный роман протекал буйно и бурно. Синклер не видел причин отягощать себя дурацкими узами брака. Гейб был уверен в том, что его родители любили друг друга на свой бурный лад, но их семейную жизнь никто не назвал бы стабильной и устойчивой.

Гейб и Рейф каждый по-своему научились уживаться под одной крышей со своим эксцентричным, ни в чем не знавшим удержу отцом и со своей красивой темпераментной матерью. Рейф предпочел притвориться перед собой и перед всеми, что ему решительно наплевать на собственное будущее. Девиз «Живи одним днем» стал его жизненным кредо. И так продолжалось до тех пор, пока наплевательское отношение к себе не стало причиной того, что его чуть было не арестовали за убийство, которого он не совершал.

Гейб понимал, что он, вероятно, впал в другую крайность. Самоконтроль и самодисциплина стали для него тем щитом, который должен был защитить его от ударов судьбы и того бурного и беспощадного моря эмоций, что стало проклятием его детства и отрочества. Возводя по кирпичику мощную крепость под названием «Мэдисон коммершл», он делал все, что мог, чтобы построить будущее, надежное и крепкое, как гранит.

– А что еще? – спросила Лилиан.

– Еще?

– Не поверю, что вы столь многого достигли лишь из-за одержимости желанием быть не хуже нас, Хартов.

Гейб повел плечами, стряхивая с себя задумчивость.

– Я не из тех, кто занимается самоанализом.

– О да, верно. Как я могла забыть? Вы же сообщили об этом в опросном листе, который заполняли для «Прайвит эрейнджмент».

– Вероятно.

– И еще я помню, – продолжала Лилиан, – что в разделе «Прочее» вы написали, что считаете себя убежденным прагматиком и реалистом. Вы особо указали, чтобы я не тратила ваше драгоценное время, предлагая вам познакомиться с заумными, излишне начитанными барышнями или свихнувшимися на идеях «Нового века» [3] девицами.

– Совершенно верно.

Лилиан закрыла альбом.

– Вы также отметили, что не хотите, чтобы вас знакомили с женщинами богемного плана.

Да, черт побери!

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала Лилиан. – Но у меня сложилось впечатление, что раздел «Прочее» в опросном листе оказался в числе тех немногих разделов, где вы дали более или менее правдивые ответы. Или вы и там, так сказать, отклонялись от истины?

Определенно пришло время сменить тему.

– У вас в коттедже найдется что-нибудь поесть? – спросил Гейб.

Лилиан беспомощно заморгала.

– Вы голодны?

– Я не просто голоден, а голоден как волк. Проснувшись утром, я обнаружил, что у меня даже кофе нет. Не говоря уже о еде. Вчера я забыл заскочить за продуктами.

– Вы хотите, чтобы я накормила вас завтраком?

– А что тут такого? Между соседями принято выручать друг друга. Будь у меня в доме кофе, немного хлеба и, может быть, арахисового масла, я бы вас непременно пригласил к себе.

– Арахисового масла?

– Вы не представляете, какие кулинарные шедевры можно сотворить с помощью свежего хлеба и арахисового масла!