Вскоре Арина уже стеснялась задирать до пупа сорочку и даже испытывала лёгкую тошноту, когда какой-нибудь Миша Ебунчик с утра пораньше хрипел ей в прямом эфире, что предпочитает, мля, мулаток из «Балчуга» и виски, блин, «Баллантайн».

Кроме того, она узнала, что настоящая телевизионная звезда должна получать больше денег, чем ей платит Гаев. Она придумала — для того же утреннего эфира — свою программу, посвящённую странным увлечениям. Кто-то устраивает петушиные бои, кто-то прыгает с тарзанки, кто-то чешет ногой за ухом… В одном клубе она познакомилась с человеком-собакой, который оказался вполне уважаемым художником.

Вот о таких интересных, с живинкой, людях Арина и предложила делать семиминутные весёлые очерки. Каждый день — новый человек. Пусть с маленьким, но со своим эксклюзивным прибамбасом. Арина нашла начинающего продюсера, который загорелся этим проектом. Арина думала, что Гаев обрадуется свежей идее. Но Гаев стал топать ногами, брызгать слюной и орать, что она, малолетка безмозглая, должна сидеть на простыне, чесать трубой воронку и не вонять по пустому в ведро…

У Зайцева в Теремке Арина давно заприметила валявшийся среди прочей смешной чепухи громадный вибратор. Однажды она взяла его домой. Поняв, ближе к часу ночи, что Гаев вернётся на четвереньках и вряд ли вспомнит про эротический ренессанс, Арина решила опробовать действие волшебного снаряда.

Арина включила купленный в «Пути к себе» компакт с морскими шумами. Влажный плеск волн наполнил комнату нежным курлыканьем далёких птиц, музыкой пляшущих водорослей, писком моллюсков, невнятным бормотанием рыб…

Арина, сама превратившаяся в волну, выгибала послушное тело. Лёгкое жужжание вибратора вплеталось в гул морских глубин. Влагалище хлюпало, как вода в резиновом сапоге после грибного дождя. Вибратор плавно входил в её горячие недра, словно в морские пучины подводная лодка.

Арина закусила губу. В морском-океанском дне словно вырвали пробку-затычку. Тонны воды с хищным свистом устремились в пустоту. Арина почувствовала, как её лоно заполняется благодатной слизью. Вибратор обмяк, жужжание пресеклось на верхней ноте. Арина осторожно вытащила из себя липкий початок и поцеловала его.

— Ложись! Ложись, препинда саратовская, ложись! — Гаев орал так, что слюна вылетала у него изо рта увесистыми ошмётками: каждый плевок мог заполнить рюмку. Вчера он выпил полтора десятка таких рюмок с разными крепкими напитками, а утром, почуяв, очевидно, обострённым чувствилищем соперника, сунулся в Аринину сумочку и нашёл там вибратор. Ещё пахнущий вчерашним Арининым кайфом.

— Глазки закрывай, ноги раздвигай, сука! — даже сейчас Гаев не мог отделаться от идиотской любви массовика-затейника к эстрадным рифмам.

— Зачем глазки-то закрывать? — пробормотала Арина, но послушно легла на антикварную кровать, задрала рубашку и раскинула ноги. Пусть любуется.

Девки в Сосновке мерились в бане или на речке своими бобриками: Аринин всегда признавали очень удачным. Пухленький, аккуратно прикрытый — только бутончик клитора немножко выпрастывается, аленький такой цветочек.

Арина вспомнила ходившую в Сосновке историю про одну саратовскую девушку, у которой была писька-розочка необычай-нейшей красоты. Девушка не считала себя вправе скрывать чудо от людей, а потому дарила свою любовь всем подряд и однажды заболела дурной болезнью. Пришла к врачу, а тот как увидел письку-розочку, так и влюбился в неё до конца своих дней. Быстро согнал с неё всех мандавох, женился на девушке, и они жили долго и счастливо. Арина расхохоталась.

Массовик-затейник побагровел, надулся и мелко затопал.

— Валерьянки! Валерьянки! — заорал Гаев.

— Зачем валерьянки? — спросила Арина.

Гаев ухал, раскалился до красна, как паровой молот.

Откуда-то взялся пузырёк. Гаев зубами сорвал крышку и вылил содержимое прямо в Аринину зду. Арина закричала от холода и неожиданности. Гаев выхватил из-под кровати кота и ткнул его носом в валерьянку.

— С котом, с котом! — орал Гаев. — Не хотела со мной, трахайся с котом!

Кот Прометей ударил шершавым языком по клитору. Арина хотела вскочить, но не смогла: в очах Гаева горели костры, возводились и крушились дворцы, блистали молнии. Словно руководя Прометеем, как марионеткой, словно дирижёр, запавший на Вагнера, словно адский шоумен воздымал он и опускал крючковатые распальцованные руки.

Такой же ужас — или благоговение — он наводил на участников своего самого знаменитого, самого скандального, самого прибыльного шоу — «Стрип-стрит». Игроки рассказывали Гаеву

и были благодарны Гаеву за то, что он вытащил из них на свет божий все тайные пакости и мерзости. А Гаев одаривал их за это

Кот Прометей зарывался мордой глубже и глубже, словно собирался обнаружить где-нибудь в районе матки вечный источник валерьянки. Арина всегда ненавидела Прометея, а сейчас испытывала просто рвотное омерзение. Горький комок подкатывал к горлу.