Люси изучила свой наряд. Она не помнила, как одевалась. Просто чудо, что она не выглядит так, будто сбежала из цыганского цирка.

Хотя...

Она тихо вздохнула. Мысль о том, чтобы сбежать с цыганами, казалась привлекательной и даже разумной, потому что тогда ей будет запрещено показываться в приличном обществе. У нее явно нарушена связь между мозгами и языком, и только Богу известно, что может сорваться с ее губ в следующий раз.

Господи, она могла бы ляпнуть Грегори Бриджертону, что считает его божеством.

Хотя на самом деле не считает. Совсем. Она просто считает его хорошей партией для Гермионы. И она ему это сказала. Разве не так?

Так что она сказала? Что конкретно она сказала?

– Люси?

Она сказала... Она сказала...

Люси похолодела.

Великий Боже! Он подумает, что она заинтересовалась им.

– Люси?

– Знаешь, – каким-то странным, писклявым голосом проговорила Люси, – кажется, я совсем не хочу есть.

Гермиона посмотрела на нее с недоверием.

– И завтракать не будешь?

Для Люси это было неестественно. За завтраком она обычно ела с жадностью оголодавшего матроса.

– Я... э-э... Кажется, вчера я съела что-то не то. Вероятно, лосось. – Для пущего эффекта она прижала руку к животу. – Думаю, мне лучше прилечь.

И никогда не вставать.

– Действительно, ты вся зеленая, – сказала Гермиона.

Люси выдавила из себя слабую улыбку.

– Хочешь, я тебе что-нибудь принесу? – предложила Гермиона.

– Да! – с горячностью воскликнула девушка, надеясь, что подруга не слышала, как у нее урчит в животе.

– Ой, этого делать нельзя, – вдруг заявила Гермиона, в задумчивости прижимая руку ко лбу. – Если тебя тошнит, то тебе есть нельзя. Ты же не захочешь, чтобы тебя вывернуло после еды.

– Меня не тошнит, – принялась импровизировать Люси.

– Не тошнит?

– Ну... мне трудно объяснить. Я... – Люси привалилась к стене. Кто знал, что из нее получится такая великолепная актриса.

Гермиона подскочила к ней. Ее очаровательное личико приняло озабоченное выражение.

– О Боже! – заволновалась она, обнимая Люси за плечи. – У тебя жуткий вид.

Люси заморгала. Может, она действительно заболевает? Что ж, это к лучшему. Тогда одиночество обеспечено ей надолго.

– Я уложу тебя в кровать, – не терпящим возражений тоном заявила Гермиона. – А потом позову маму. Она знает, что нужно делать.

Люси облегченно кивнула. У леди Уотсон от всех болезней было одно средство – шоколад и бисквиты. Мама Гермионы предпочитала это нетрадиционное лекарство всегда, когда считала, что заболевает. Естественно, и другим она не могла в нем отказать.

Гермиона проводила Люси в их совместную спальню и даже сняла с нее туфли, прежде чем уложить на кровать.

– Если бы я плохо тебя знала, – сказала она, аккуратно ставя туфли в гардероб, – я подумала бы, что ты притворяешься.

– Я никогда бы не смогла.

– О, смогла бы, – возразила Гермиона. – У тебя отлично получилось бы. Но ты долго не выдержала бы. Ты слишком традиционна.

Традиционна? А при чем тут это?

Гермиона изящно вздохнула.

– Вероятно, за завтраком мне придется сидеть с этим нудным мистером Бриджертоном.

– Он не такой противный, – сказала Люси чуть более оживленно, чем можно было бы ожидать от человека, отравившегося лососем.

– Наверное, – согласилась с ней Гермиона. – Думаю, он лучше большинства.

Люси услышала отголосок собственных слов. «Значительно лучше остальных».

Возможно, ужаснее слов с ее губ еще никогда не слетало. Ну и дела! Гермиона любит мистера Эдмондса, мистер Бриджертон любит Гермиону, а Люси не любит мистера Бриджертона.

Он же считает, что любит.

Что, естественно, является полнейшей чепухой. Она никогда этого не допустит, потому что она практически обручена с лордом Хейзелби.

Хейзелби. Люси едва не застонала. Насколько все было бы проще, если бы она смогла вспомнить, как он выглядит.

– Наверное, я попрошу подать завтрак сюда, – сказала Гермиона, и ее лицо прояснилось, как будто она только что открыла новый континент. – Как ты думаешь, они согласятся?

Проклятие! Все ее планы рушатся. Теперь у Гермионы появился предлог весь день просидеть в комнате. И завтрашний день, если Люси продолжит притворяться больной.