Вот так-то.

– Я хотела поговорить с тобой, – сказала Гермиона, пристраиваясь на край кровати и стараясь держаться от Люси на почтительном расстоянии. – Я хотела объясниться.

Люси продолжала смотреть на сундуки.

– Нечего объяснять. Я очень рада, что ты выйдешь за Ричарда. – Она выдавила из себя улыбку, но улыбка получилась вымученной. – Теперь ты станешь мне сестрой.

– Если судить по твоему голосу, то ты совсем этому не рада.

– Я устала.

Гермиона помолчала и потом, убедившись, что Люси не будет продолжать, сказала:

– Я хотела, чтобы ты знала: я ничего не утаивала от тебя. Я никогда так не поступила бы. Надеюсь, ты знаешь, что я никогда так не сделала бы.

Люси кивнула, потому что она действительно это знала, даже несмотря на ощущение, что прошлой ночью ее предали.

Гермиона сглотнула, потом плотно сжала губы и набрала в грудь побольше воздуха. В этот момент Люси догадалась, что ее подруга долгие часы репетировала свою речь, мысленно перебирая слова и подбирая такую комбинацию, которая могла бы в точности передать то, что она чувствует.

То же самое сделала бы на ее месте и Люси, но почему-то сейчас эта догадка вызвала у нее желание заплакать.

Несмотря на репетиции, Гермиона заговорила совсем другими словами и фразами:

– Я действительно любила... Нет. Нет. – Было ясно, что она в большей степени обращается к себе самой, чем к Люси. – Я имею в виду, что я действительно думала, будто люблю мистера Эдмондса. Как я теперь понимаю, я его не любила. Так как потом был мистер Бриджертон, а затем... Ричард.

Люси бросила на нее пристальный взгляд.

– Что ты под этим подразумеваешь – «потом был мистер Бриджертон»?

– Ну, я не совсем уверена, – ответила Гермиона, которую вопрос привел в смятение. – Когда я завтракала с ним, мне показалось, будто я очнулась от долгого и странного забытья. Помнишь, я говорила тебе об этом? Нет, я не услышала музыки, даже не почувствовала... Ну, не знаю, как объяснить. Хотя я не была ни в коей мере одержима им – так, как мистером Эдмондсом, – я... я заинтересовалась. Им. Мне стало любопытно, смогу ли я почувствовать что-нибудь. Если попытаюсь. И уже тогда я подумала, что не могу любить мистера Эдмондса, если мистер Бриджертон вызывает у меня такой интерес.

Люси кивнула. И у нее мистер Бриджертон вызвал интерес. Но не в связи с тем, сможет ли она что-нибудь почувствовать. По этому поводу у нее вопросов не было. Ей как раз хотелось понять, существует ли способ заставить ее не чувствовать.

Однако Гермиона не заметила, что подруга расстроена. Вернее, Люси очень хорошо это скрыла. Как бы то ни было, Гермиона продолжила объясняться.

– А потом, – снова заговорила она, – с Ричардом... Не знаю, как это случилось, но мы гуляли, и мы беседовали, и мне было так приятно. Даже больше, чем приятно, – поспешно добавила она. – «Приятно» – это звучит скучно, а мне скучно не было. Мне было... хорошо. Как будто я вернулась домой.

Гермиона улыбнулась как-то беспомощно, словно ей все еще не верилось в удачу. Люси была рада за нее. На самом деле. Ей очень хотелось узнать, что это значит – одновременно испытывать и радость, и печаль. Только понять это ей не суждено. Если раньше она в это не верила, то теперь все сомнения исчезли. И от этого было еще хуже.

– Сожалею, если вчера тебе показалось, что я за тебя не рада, – тихо сказала Люси. – Я рада. Очень Просто я была в шоке, вот и все. Все вдруг изменилось.

– Но ведь к лучшему, Люси! – воскликнула Гермиона. Ее глаза загорелись. – Ведь перемены-то к лучшему.

Люси очень хотелось разделять ее уверенность. Ей хотелось проникнуться ее оптимизмом, но вместо этого она чувствовала себя подавленной. Но об этом она рассказывать не будет. Во всяком случае, сейчас, когда Гермиона светится от счастья.

Поэтому Люси улыбнулась и сказала:

– Тебя с Ричардом ждет счастливая жизнь. – Она искренне верила в это.

Гермиона обеими руками схватила руку Люси и изо всех сил сжала, стремясь выразить этим пожатием свою дружбу и радость.

– О, Люси, я знаю. Ведь мы с ним знакомы целую вечность, к тому же он твой брат. Я с ним всегда чувствовала себя в безопасности. Мне было уютно с ним. Мне не надо беспокоиться о том, что он обо мне думает. Я уже ему все о себе рассказала, и плохое, и хорошее, а он продолжает считать меня замечательной.

– Он не знает, что ты не умеешь танцевать, – призналась Люси.

– Не знает? – Гермиона пожала плечами. – Ну, так я расскажу ему. Возможно, он меня научит. У него есть способности к танцам?

Люси покачала головой.

– Вот видишь! – воскликнула Гермиона. Ее улыбка была одновременно и мечтательной, и многообещающей, и радостной. – Мы идеально подходим друг другу. Теперь это абсолютно ясно. Мне так легко разговаривать с ним, и прошлой ночью... я смеялась, и он смеялся, и было так... здорово. Даже объяснить не могу.