– Тогда мы сможем послать своих миссионеров даже на Таррус, и они вернутся к нам через несколько лет, а не через несколько жизней.

– Смогли бы, если бы я согласился обучать ваших ивиомилов, – поправил Данло.

– И что же?

– Мне жаль, но я не могу научить других быть пилотами.

Лицо Бертрама свело судорогой.

– Ты мог бы помочь нам, но ты не хочешь. Все в твоей воле.

– Нет. Мой Орден не разрешает нам, пилотам, делиться секретами своего мастерства, – Твой безбожный, беспрограммный Орден.

– Если бы я даже согласился нарушить присягу, обучение пилотов – очень трудное дело.

– Но возможное.

– Делать из людей пилотов – это величайшее достижение Ордена. Званых много, но избранных мало. И далеко не все избранные становятся кадетами, а уж пилотами и подавно.

Кадеты гибнут, вспомнил Данло. Погибнуть в мультиплексе очень просто.

– Нараинских детей вы согласились учить.

– Да.

– Нараинских еретиков!

– Мы и Архитекторов согласны учить – но для этого вам придется посылать своих детей на Тиэллу, в Академию Ордена.

– Этому не бывать, – отрезал Бертрам. – По-твоему, мы отдадим своих детей в руки наманов? Ни за что.

Данло поморгал при виде ненависти, которую Бертрам источал, словно пот.

– Разве это решает не Святая Иви?

– Совершенно верно. – Глаза Бертрама помертвели, как камни, – Святая Иви.

– Святая Иви Харра эн ли Эде, – с нажимом произнес Данло.

– Очень опасная женщина, – кивнул Бертрам. – Мы и раньше это говорили. Мы думаем, что она попытается переписать Тотальную Программу и Программу Прироста…

Данло промолчал, глядя в мертвенно-серый лед его глаз.

– Мы думаем, что она готова принять новую Программу, которая послужила бы памятником ее правлению.

Данло почувствовал, что и его глаза загораются несвойственной ему ненавистью. Бертрам, не выдержав его взгляда, отвел глаза в сторону.

– Но поддержки, которую она имеет в Койвунеймине, пока недостаточно для принятия Новой Программы, – довольно нервно заметил он. – Ей нужно знамение, пилот. Твой завтрашний успех позволит ей принять свою Программу и тем самым погубить Церковь.

Данло отсчитал пять ударов сердца и спросил: – Зачем вы пришли ко мне?

Взгляд Бертрама обежал всю комнату: красно-синего попугая в клетке, дверь, висячие цветы, алтарь, где светилась, подобно бесплотному ангелу, голограмма Николоса Дару Эде.

Наконец, весь мокрый от пота, старейшина отважился снова взглянуть на Данло.

– В твоей власти спасти нашу Церковь. Да, пилот, в твоей.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Ты можешь сказать, что еще не оправился после своего Вхождения к Мертвым. Тогда тебя не допустят к новому испытанию, а твоя гордость не потерпит ущерба.

Данло закрыл глаза и медленно покачал головой. Ему не верилось, что Бертрам может просить его об этом; он так растерялся, точно Бертрам обратился к нему на непонятном языке.

– Вы хотите, чтобы я добровольно… покрыл себя позором?

– Никакого позора в этом нет, пилот. Поступить, как велит тебе долг, почетно, а не позорно. Это поступок достойного человека, следующего Бесконечной Программе Бога.

Вот зачем ты пришел, подумал Данло. Все остальное было только прикрытием, ловкостью рук, как у фокусника.

– Ты готов помочь нам, пилот?

Данло потряс головой и выдул из флейты долгую ноту, похожую на крик снежной совы.

– А вот мы хотим тебе помочь. Окажем же помощь друг другу.

– Да, вы могли бы кое-что для меня сделать, – тихо, почти шепотом, сказал Данло.

Бертрам улыбнулся во второй раз за вечер.

– Долг каждого старейшины – помочь своим детям найти дорогу к истине.

– Сделайте мне одолжение, оставьте меня одного. – Данло мотнул головой в сторону двери. – Уйдите, пожалуйста.

Бертрам силился удержать на лице улыбку, но его внутренние программы препятствовали этому.

– Ты не так меня понял! – вскричал он, взбешенный отказом Данло.

– Напротив, очень хорошо понял.

– Выслушай меня, пилот!

– Нет уж, довольно.

– Мы просим твоей помощи в великом деле. – Бертрам потер свои потные руки, как трийский купец, предлагающий выгодную сделку. – И будет только честно, если мы дадим тебе что-то взамен.

– Мне ничего не надо.

– В самом деле?