— Марко, сынок, ты оставишь листок на месте, заберешь шкатулку и бриллианты. За десять минут я окончу дела с нашим чудаком. Двадцать минут спустя буду у тебя… Ты послал мне, кстати, машину? Отлично. До скорого.

Он положил обе трубки, вышел в вестибюль, оттуда — в соседнюю комнату, проверил, не ослабли ли узы секретаря и слуги, не душат ли их кляпы, и вернулся к своему пленнику.

На его лице отразилась беспощадная решимость.

— Забавы окончены, Кессельбах. Если не станешь говорить, тем хуже для тебя. Ты решился?

— На что?

— Брось глупости. Говори все, что знаешь.

— Ничего я не знаю.

— Ты лжешь. Что означает это слово «АПООН»?

— Если бы знал, я бы его не записывал.

— Хорошо, но к кому, к чему оно относится? Откуда ты его списал? Откуда все это у тебя вообще?

Господин Кессельбах не отвечал.

Люпэн продолжал, все более нервничая, отрывисто:

— Слушай внимательно, Кессельбах, хочу сделать тебе предложение. Какой ты ни есть богач, какой бы ты ни был большой человек, разница между тобою и мною не так уж велика. Сын котельщика из Аугсбурга и Арсен Люпэн, король взломщиков, могут найти общий язык без утраты достоинства для одного или другого. Я обчищаю квартиры; ты грабишь на бирже. И то, и другое — чистое воровство. Так вот, Кессельбах, соединим свои силы в этом деле. Ты нужен мне потому, что у меня нет нужных сведений. Я нужен тебе потому, что в одиночку ты с этим не справишься. Барбаре для такого дела слабак. А я — Люпэн. Идет?

Ответом было молчание. Люпэн продолжал настойчиво, с дрожью в голосе:

— Отвечай, Кессельбах, идет? Если да, за сорок восемь часов я найду его для тебя, твоего Пьера Ледюка. Ибо все дело в нем, не так ли? Отвечай же! Что за тип? Почему ты его разыскиваешь? Что тебе о нем известно? Я хочу знать!

Он внезапно успокоился, положил руку на плечо немца и сухо сказал:

— Одно только слово… Да или нет.

— Нет.

Он вынул из кармашка Кессельбаха великолепный золотой хронометр и положил его на колени пленника. Затем расстегнул ему жилет, сорочку, раскрыл грудь и, схватив стальной стилет с золотой рукояткой, лежавший возле них на столе, приставил острие к тому месту, где биения сердца в ритмичном трепете приподнимали обнаженную кожу.

— В последний раз?

— Нет.

— Господин Кессельбах, сейчас три часа без восьми минут. Если за эти восемь минут я не получу ответа, ты — мертвец.

На следующее утро, в тот самый час, который был ему назначен, бригадир Гурель явился в отель Палас. Не останавливаясь, отказавшись от лифта, он поднялся по лестнице. На пятом этаже повернул направо, проследовал по коридору и позвонил в номер 415.

Оттуда — ни звука. Бригадир позвонил опять. После полдюжины безуспешных попыток он направился к комнате дежурного по этажу, где сидел как раз метрдотель.

— Мне нужен господин Кессельбах. Я звонил к нему раз десять.

— Господин Кессельбах не ночевал у себя. Мы не видели его с середины вчерашнего дня.

— А его секретарь? Слуга?

— Их мы тоже не видели.

— Значит, они тоже не ночевали в отеле?

— Несомненно.

— Несомненно! Откуда такая уверенность?

— Очень просто. Господин Кессельбах не проживает в нашем отеле как прочие постояльцы; он занимает личные апартаменты. Обслуживаем его не мы, а его собственный слуга, и нам не может быть ничего известно о том, что происходит у него.

— Действительно… Действительно…

Гурель выглядел немало озадаченным. Он пришел с определенными указаниями, с четким заданием, в пределах которого только и могла проявиться его сообразительность. За этими границами он не очень-то знал, как следует поступать.

— Если бы тут был шеф… — пробормотал он. — Если бы тут был шеф…

Он показал свою карточку с указанием места службы и должности. Затем задал наугад вопрос:

— Значит, вы не видели, чтобы они возвращались?

— Нет.

— Но заметили, как уходили?

— Тоже нет.

— В таком случае, откуда вам известно, что они уходили вообще?

— Нам об этом сказал господин, приходивший вчера в номер 415.

— Господин с черными усами?

— Да. Я повстречался с ним, когда он уходил, ровно в три часа. Он мне сказал: «Господа из номера 415 ушли. Господин Кессельбах сегодня проведет ночь в Версале, куда и следует отправить его почту».

— Но с кем был тот господин? В каком качестве он с вами разговаривал?

— Этого я не знаю.

Гурель забеспокоился. Все это казалось ему довольно странным.

— У вас есть ключ?

— Нет, господин Кессельбах заказал особые ключи.

— Пойдемте-ка туда, посмотрим.

Он стал яростно звонить в дверь. Ответом была тишина. Он собрался уже повернуть обратно, как вдруг склонился и торопливо прижался ухом к замочной скважине.

— Послушайте… Кажется… Ну да, слышно явственно… Кто-то стонет…

Он с силой ударил в дверь кулаком.

— Однако, мсье, вы не имеете права…