– За что именно? За непрофессионализм? – потрясенно спросила Аля.

– За отбивание клиента. Плевала я на его непрофессионализм. Если тетке понравилось – это ее проблемы. Только деньги теперь не мои, а Вадика. Вот такая «справедливость»! Должна я получить компенсацию за свои страдания? Должна. Мне, в конце концов, должен обломиться принц, тонко чувствующий и согласный спонсировать мое творчество, чтобы донести красоту до широких масс. Народ нельзя лишать общения с высоким искусством!

– Гусева, да кто ж возражает! Пусть тебе обломится! Только зачем при этом обламывать окружающих? Пусть всем будет хорошо, – вздохнула Маша.

– Всем хорошо быть не может, – в унисон с ней вздохнула Рита. – Я вам, девчонки, очень сочувствую, но вы не расстраивайтесь. Может быть, в конце жизни, если настрадаетесь лишку, вам тоже как-то компенсируют моральный ущерб. Может, вас внуки будут любить или дом престарелых, в который вас сдадут, окажется повышенной комфортности.

– Спасибо, добрая душа, – закивала Алина. – Мороженым не подавись, чтобы не пришлось получать компенсацию в следующей жизни.

– Злые вы, – хихикнула Рита. – Но я так скажу: когда будет плохо – обращайтесь. Я друзей не предаю. И не надо вот так насмешливо перемигиваться. Плохо обязательно будет. Я этого вовсе вам не желаю, я констатирую многовековой опыт человечества.

– Ладно, хватит каркать, – Маше вдруг стало не по себе. – Я не суеверная, но слушать про свои грядущие горести больше не желаю.

– Тогда давайте споем, – предложила Гусева и взвыла: – Червону руту не шукай вечорами…

На них начали недоуменно оглядываться.

– И это я еще трезвая, – громко сообщила бескомплексная Гусева малочисленным посетителям кафе. – А как я пою, если меня напоить!

– Ой, пошли отсюда, Кабалье ты наша, – рассмеялась Алина. – А то сейчас поедем в отделение, и будет у нас одна общая черная полоса на всех.

То ли Гусева и правда накаркала, то ли все последующие события закономерно вытекали из проверенной многовековым человеческим опытом теории о черных и белых полосах, но через пару дней утром Маше на работу позвонила мама, истерически захлебываясь рыданиями и заикаясь.

– Что? Что? – заорала Маша. – Никита? Алеша? Папа? Что произошло?!

– Приезжай ко мне, немедленно! – просипела Диана Аркадьевна и повесила трубку.

– Мне надо уехать, – прошептала Маша в ответ на вопросительный взгляд шефа, выскочившего в приемную на ее вопли.

– Ладно, отгул, – с неудовольствием согласился Сокольский. – Но чтобы завтра были на месте.

Молча кивнув, Маша метнулась ловить такси, набирая домашний номер. Вероника долго недоуменно переспрашивала в чем дело и жарко заверяла, что у них с Никитой все в полном порядке. Муж недовольно буркнул, что у него переговоры и отсоединился. По дороге она пыталась дозвониться отцу, но он не брал трубку. Длинные гудки по капле отмеривали холодный ужас, наполнявший сердце.

Мама распахнула двери сразу, как будто дежурила у глазка. Вид Дианы Аркадьевны был ужасен. Впервые в жизни Маша видела родительницу в разгар дня лохматой, с потекшим макияжем и перекошенным лицом. Сейчас ей можно было дать все шестьдесят. Жуткая старуха в стильном спортивном костюмчике и домашних босоножках на высоченной танкетке. Контраст был столь разителен и страшен, что Маша почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. В голову лезла всякая дрянь: все же что-то с отцом, началась война, родителей ограбили…

– Папа? – еле выдавила она. – Что с ним? Он… жив?

Реакция маменьки оказалась настолько неожиданной, что Маша начала икать.

Смачно плюнув себе под ноги, Диана Аркадьевна прошипела:

– К сожалению!!!

После чего вдруг начала страшно выть, выкрикивая нечто нецензурно-неразборчивое.

– Я фигею, дорогие товарищи, – пробормотала Маша, икая через слово, и побежала в кухню пить. На полу валялись осколки в таком количестве, словно упала полка с посудой. Аккуратно лавируя среди черепков, девушка добралась до графина с соком и попыталась пить мелкими глотками, по инструкции. Это не помогло, тогда Маша набрала воздуха и задержала дыхание, пытаясь залить в судорожно вздрагивающий организм остатки сока.

– Будь проклят! – рявкнула Диана Аркадьевна, шатающейся походкой продефилировав к окну и широким жестом отдернув легкую занавеску.

Маша подавилась соком и закашлялась. Икота вопреки ожиданиям не прошла, а участилась.

– Прощай, – мама помахала рукой, как Гагарин, и полезла на подоконник. Не хватало только сакраментального «Поехали!». Почему-то вспомнилась шутка мужа про «маму в космос».

– Дурдом, – буркнула Маша и начала молча стаскивать маменьку вниз.

– Нет, я не буду жить! – верещала Диана Аркадьевна и требовала немедленно вызвать супруга.