— Да, но это совсем не то, что ты думаешь, — выпалила Виктория, испытывая облегчение оттого, что все сказано.

— Потрудись объяснить.

— Ох, мама, я так сильно люблю тебя и папу, и никогда намеренно не причинила бы вам боль, но я дала слово чести, что никому не расскажу об этом визите. Пожалуйста, не расспрашивай меня больше.

Мать кивнула головой.

— Прекрасно, к сожалению, ты останешься в своей комнате, пока мы не пришлем за тобой завтра утром. Ты все поняла?

— Да, мама.

Леди Блам перевела дыхание.

— Кроме того, можешь начинать думать, что ты хотела бы взять с собой. Ты уедешь из Лондона.

В этот момент единственное чего желала Виктория — это оказаться как можно дальше от Лондона. То, что раньше считалось наказанием, сейчас показалось ей избавлением от мук ада.

На следующее утро весь дом Бламов гудел из-за поспешного отъезда мисс Виктории из Лондона. Слуги шушукались по углам. Все гадали, что же вызвало столь внезапный отъезд мисс Виктории в разгар ее первого сезона. По мере того как в помещение для прислуги просачивались обрывки слухов, безудержно разрастались всевозможные предположения. При встречах на улице со слугами других семейств происходил оживленный обмен сплетнями. Мисс Виктория была всеобщей любимицей, и ее загадочная ссылка многих опечалила.

Между тем в господских покоях над всеми нависло беспросветное уныние, так как лорд и леди Блам приложили много усилий, чтобы выпытать у Виктории всю правду о ее отношениях с дерзким лордом Хардвиком. Были и слезы, и взаимные упреки, и гневные речи, и даже угрозы, но бледная и заплаканная Виктория твердо держала обещание, данное Харриет, не выдавать истинной причины своего пребывания в доме лорда.

В конце концов доведенная до белого каления леди Блам, всплеснув руками, согласилась с мужем, что дочь не оставила им иного выхода, как отослать ее к деду, лорду Хомеру Бламу, графу Нотон.

Непогожим весенним днем ровно в три часа пополудни карета с фамильными гербами остановилась у парадного входа под начинающим моросить дождем, и печальная Виктория вместе со своей компаньонкой мисс Люси Итеридж покинула город. Их путешествие, томительное и при более благоприятных обстоятельствах, стало совсем тоскливым из-за витающего в воздухе скандала.

Как только Лондон остался позади, Виктория постаралась приободрить свою компаньонку, которая предавалась еще большему отчаянию, нежели она сама. По правде, говоря, Виктория любила деревню и своего дедушку и была счастлива, вырваться из атмосферы пересудов и злословия. Не в ее характере было подолгу терзаться из-за собственных неприятностей, и сейчас она переключила внимание на женщину, сидящую напротив.

— Право, мисс Итеридж, вы без удержу всхлипывали весь последний час. Пора воспрянуть духом. Мы ведь едем в деревню, а не на гильотину.

— Я чувствую, что не оправдала доверия вашей бесценной матушки, допустив, чтобы вы ускользнули из-под контроля и отправились в дом этого ужасного… ужасного мужчины. — Мисс Итеридж, пухлая дама тридцати двух лет, прижала носовой платок к покрасневшему носу и шумно высморкалась.

— Лорд Хардвик не такой ужасный, — сказала Виктория, скорее из желания втянуть компаньонку в спор и тем самым нарушить однообразие их долгой поездки, чем действительно защищая доброе имя Хардвика.

Если быть совершенно честной, то она считала его первостатейным повесой. Красивым, дерзким, высокомерным и ничуть не в ее вкусе. Но если она признала бы это перед мисс Итеридж, та согласилась бы с ней, и надежда на славную словесную стычку была бы утрачена.

— Сама мысль о том, что он завлек такое неиспорченное существо, как вы, в свой… в свою обитель греха… — мисс Итеридж распалилась, и щеки ее покрылись румянцем. — Я знаю, вы слишком воспитаны, чтобы посвящать в детали вашу драгоценную матушку и благородного отца, иначе лорд Блам приставил бы шпагу к горлу Хардвика.

— Ну да! Больше смахивает на то, что он приложил бы розгу к моей спине. — Виктория расправила накидку на сиденье рядом с собой и лениво бросила поверх нее руки. — Если быть справедливой к лорду Хардвику, то он не предвидел моего прихода. Я вызвала его неудовольствие своей дерзостью, явившись к нему самовольно.

— В таком случае стыдитесь, юная леди. Извольте взять Библию и молча читать ее до вечера. Я не замечаю у вас ни малейшего раскаяния.

— Да, мэм, — Виктория глубоко вздохнула, покоряясь. Какой смысл пытаться убедить в чем-то старую деву, у которой, возможно, в жизни не было ни единого приключения.

Бедная мисс Итеридж была обнищавшей родственницей леди Блам. После смерти отца ее пригласили жить в доме семьи Блам и стать компаньонкой их младшей дочери Виктории. Так как она состояла в родстве с Бламами, то пользовалась большей свободой и была более откровенна в высказываниях, чем могла себе позволить обычная компаньонка. По существу, именно в силу этой привилегии мисс Итеридж Виктория находилась под неусыпным надзором.

Глубоко погрузившись в свои мысли, Виктория снова вспомнила этот несчастный день и дерзкий поцелуй Хардвика. Она подняла руку и тихонько провела по губам, на которые так незаконно и властно предъявили свои права его губы. Правда, поцелуй предназначался не ей, но она, по крайней мере, испытала одно любовное объятие, прежде чем начать влачить существование старой девы.