Грейс оглядела мужчин и женщин, которые с напряженными лицами ожидали известий о состоянии своих близких. Через стеклянную перегородку Грейс увидела, как еще одна команда санитаров повезла по коридору каталку, бежавший рядом врач массировал пациенту грудную клетку. Все это было выше ее сил. Не дождавшись кофе, Грейс вышла на улицу и, судорожно глотая холодный воздух, почти побежала по темной и пустынной боковой улице.

Она замедлила шаги только тогда, когда добралась до станции метро. И с чувством облегчения спустилась под землю, будто могла похоронить там свои мысли. Людей на платформе было очень мало, но Грейс это не волновало. Когда подошел поезд, Грейс шагнула в вагон и только тут обнаружила, что, кроме нее, в этом вагоне были лишь несколько подростков свирепого вида, с массивными золотыми цепями на груди.

Они оглядели ее одежду, обратив внимание на серьги с бриллиантами.

– Что вы на меня так смотрите? – задала Грейс глупый вопрос.

Подростки заржали и подошли ближе.

– Эй, телка, а ты ничего, – заявил один из них.

– Точно, – подтвердил второй, – и сережки мне нравятся.

Грейс понимала, что должна испугаться. Совсем одна, в полутемном вагоне, в окружении бандитов. Но внезапно все несчастья, которые произошли за последние месяцы, как будто сплелись в тугой узел в этом вагоне метро, и Грейс почувствовала, что она на грани безумия. Но вместе с тем ей сейчас было на все наплевать. Сверкая глазами, она закричала:

– Вам нужны серьги? Хотите ограбить? Грабьте, черт с вами! Я сейчас видела столько смертей и увечий, сколько другие не видят за всю жизнь. Забирайте эти чертовы серьги. Может, еще что-то нужно? – Грейс задрала рукав пальто и свитера. – Вот часы, они дорогие. Часы нужны?

Подростков ошеломил ее выпад, они смотрели на Грейс широко раскрытыми глазами. Она уже сама собралась снять украшения, но в этот момент поезд резко затормозил, и Грейс ухватилась за поручень, чтобы не упасть. Через несколько секунд поезд остановился у платформы, и подростки высыпали из вагона.

– Чокнутая! – заорал один из них на прощание, покручивая пальцем у виска.

До Семьдесят второй улицы Грейс ехала одна в пустом вагоне. А когда вышла на улицу, еще плохо соображала, поэтому просто побрела куда-то, не думая ни о чем. Минут через десять ей удалось взять себя в руки. Грейс определила, где она находится, и свернула в сторону дома. Добравшись до подъезда, подняла голову и посмотрела на свои окна. Темнота, одиночество.

Домой не хотелось, поэтому Грейс села на ступеньки и прижалась щекой к коленям. Она знала, что не сможет все это забыть: мужчина, у которого остановилось сердце, девушка с окровавленным лицом, убийца, которого Джек не хотел спасать...

А ведь Джек попадает в этот мир каждый раз, когда переступает порог больницы. Какую же цену надо платить, чтобы выжить там? Может, темнота в глазах Джека и есть эта цена? Но зачем так мучить себя? Судя по статье, которую прислал ей Марк, доктор Беренджер мог бы иметь любую работу, какую только захотел. А он выбрал травматологию, приемное отделение совсем не фешенебельной больницы, прилагая нечеловеческие усилия для того, чтобы спасти сломанные жизни.

Наверное, мысли Грейс материализовались, потому что, подняв голову, она увидела, что он стоит перед ней – высокий, освещенный лунным светом.

– Ты в порядке? – тихо спросил Джек таким заботливым тоном, что Грейс захотелось расплакаться. – Я очень волновался, когда обнаружил, что ты ушла.

Грейс видела, как он устал и вымотан, и когда она встала, их глаза оказались на одном уровне – Джек стоял на ступеньку ниже. Грейс заметила на его лице морщинки, которых не было еще несколько часов назад, когда они выходили из дома.

Протянув руку, Грейс кончиками пальцев провела по лицу Джека, и от этого прикосновения он расслабился и закрыл глаза. Здесь, рядом с домом, мир казался Грейс уютным и безопасным, но сегодня она обнаружила, что он может быть другим, жестоким и беспощадным, и эта мысль не давала ей покоя.

Почти все свои тридцать лет она мечтала о загородном доме с белым штакетником, о детях, о муже, который будет приходить с работы в половине седьмого, а она – кормить его жареным мясом с картофелем и капустой, тортом с шоколадным кремом. И они будут любить друг друга, хранить верность...

Жизнь разочаровала ее. Будучи создателем игрушек, Грейс придумала свой мир, наблюдая за детьми через стекло и читая книги о настоящей любви. И вот теперь ее мирок рассыпался, как замок из песка.

– Со мной все в порядке, – прошептала Грейс.

Джек запрокинул голову, вглядываясь в небеса, будто надеялся увидеть там Бога. Грейс видела, как пульсирует жилка у него на виске, и понимала, что Джек изо всех сил старается держать себя в руках.

Беренджер устремил на Грейс напряженный, пытливый взгляд. И ей уже в который раз показалось, что она знает этого мужчину всю жизнь, хотя они не встречались до той роковой ночи.

Грейс показалось, что в темном омуте его глаз кипит водоворот страстей, и она поняла, что он хочет ее. Хочет точно так, как и она хочет его. Это было губительно для нее. Но когда Джек обнял ее, Грейс, понимая, что делает ошибку, лишь молча выругала себя и прильнула к нему. Они стояли, крепко обнявшись, на виду у тысячи окон, и Грейс было наплевать на это. Ей казалось, что они с Джеком наедине в этом многомиллионном городе.