Шрифт:
Джо обхватил ее за талию, развернул лицом к себе. Девушка уткнулась в его плечо.
– Мы все ищем того, кому станем нужны. Быть нужным – одно из основных человеческих желаний. Почему у тебя должно быть иначе?
Габби казалась такой бесконечно ранимой, что ему захотелось защитить ее. Теперь ей придется самой решать, какое место она займет в жизни отца. Какой будет ее собственная жизнь.
Джо еще крепче обнял ее. Он тоже не знал, какое будущее его ждет. Ему тоже надо прокладывать новый курс в жизни. И кто знает, каким он будет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Габриэль медленно провела щекой по прохладной гладкой рубашке Джо, вдохнула чистый, свежий запах. Джо Карпентер предлагал ей утешение в трудный момент.
– Как ты? – Его теплая рука прижалась к ее затылку.
– Я в порядке. – Она позволила себе роскошь остаться в его объятиях, почувствовать себя защищенной и в безопасности. Безопасность. Слово, меньше всего подходившее Джо Карпентеру. – Ничего страшного. Просто я приняла все слишком близко к сердцу.
Она подняла голову.
– Глупо повела себя, не ожидала, что у папы кто-то есть. – Она хрипло засмеялась. – Боже, это так смешно звучит. Мой отец ходит на свидания.
– Когда умерла твоя мама, Габби?
Он легонько массировал ей затылок, и девушка, закрыв глаза, наслаждалась каждым движением его пальцев.
– Около года назад.
– Должно быть, тебе было тяжело.
– Очень. – Она схватилась за его рубашку. – Ах, Джо, я каждый день вспоминаю о ней. Мне кажется, я все время вижу ее уголком глаза. Вижу тень и думаю, что это она. – Габби помолчала. – Я поворачиваюсь, хочу пошутить с ней. Не могу поверить, что ее нет...
– Представляю, как тебе тяжело. Сначала ушла мать, теперь ты в какой-то степени теряешь отца.
Она замерла – действительно, это было похоже на потерю. Еще одну. Она подняла глаза на Джо.
– Ты прав. Не знаю, как ты это понял. Я, наверно, жуткая эгоистка, да?
– Просто ты любишь своего отца. Его осторожные пальцы начали растирать ей мышцы на шее.
– Расслабься. – Он положил большие пальцы ей под подбородок и стал наклонять голову девушки вперед и назад.
Опустив голову, она посмотрела на носки его блестящих ботинок. Хорошие ботинки. Дорогие.
– А у Оливера есть игрушки?
– Ты меня озадачила.
– А разве ты не собираешь вечером по всему дому игрушки и не находишь кусочки «Лего» под ногами? – Подняв голову, она слегка отступила назад.
– Нет. – Джо отошел к раковине и выглянул во двор.
Под рубашкой обозначились мощные мышцы спины.
– Нет, я не нахожу «Лего» под ногами. Господи, как бы я хотел находить. – Он резко повернулся к ней. – Габби, я очень мало знаю о своем сыне.
– Почему? – Какой у него странный взгляд. – Ты что, куда-нибудь уезжал, пока он рос?
– У Оливера много вещей, но практически нет личных. Ни «Лего», ни книг. Ни чудовищных роботов. У него есть простыня и потрепанный альбом с тремя фотографиями.
– Извини, Джо. Я не понимаю. – Габриэль вспомнила, как отстаивал Оливер свои права на елку, каким собственником был по отношению к отцу. – Как это, нет личных вещей? Дети – барахольщики. У них всегда полно барахла. Они собирают всякую ерунду.
– Оливер не делает этого. Еще три недели назад я не имел представления, что у меня есть сын. – Джо так сжал край раковины, что суставы пальцев побелели. – Можно сказать, это был ранний подарок к Рождеству.
Габриэль не сразу нашла, что сказать. Осторожно, боясь задеть больную струну, она спросила:
– Чего ты не знал? Что он родился? Чего?
– Я ничего не знал. Он жил в квартире в Чикаго у дальней родственницы его матери.
– Твоей бывшей жены? – Она вспомнила, как Джо говорил, что не женат.
– Женщины, с которой я жил семь лет назад. Она никогда не говорила мне об Оливере. Я предохранялся, поэтому не ожидал, что она может забеременеть.
– Вот как. – Габриэль подумала о женщине, которая жила с Джо, о ее ребенке. Любил ли ее Джо? Она его, наверно, любила. Конечно, любила. – И что же случилось?
– Мать оставила Оливера у своей родственницы четыре года назад и ушла. И больше не вернулась. Ну, Яна звонила время от времени, иногда присылала чек. А Сузи, ее родственница, любит детей, полюбила и Оливера. А время шло. Яна ушла из жизни своего ребенка так же, как из моей. Только мне было не два года. И мне было безразлично.
– Ну, должно быть, не совсем безразлично...
– Похоть. Близость. Семимесячный вариант однодневной гастроли. Ничего больше.
Габриэль не слишком поверила ему. Довольно расплывчатая история. Хоть и говорят, что секс ради секса – здорово, но это эмоциональная пустыня. Она не понимала, как можно производить без эмоций такое личное, такое всепоглощающее действие.