— Помочь?..

Я стояла перед ним полуголая, спеленатая узким платьем, которое примеряла.

— Я знаю все твои любимые точки, включая этот магазин… — насладившись моей растерянностью, сказал Феликс. — Поэтому и не стал гнаться за тобой, когда ты так позорно удрала…

За его спиной возникла продавщица.

— У вас все в порядке? — спросила она.

— Все о'кей… — ответил Феликс за меня. — Я ее близкий друг… Не беспокойтесь…

Я молча кивнула, и, пожав плечами, продавщица отступила в сторону.

Феликс зашел в кабину, взялся за край платья и помог мне снять его.

— Ну, что? — поинтересовался он. — Все имеешь, и я тебе больше не нужен?..

— Выйди, пожалуйста… — попросила я. — Мне надо одеться.

— Одевайся. Здесь просторно… Разве я тебе не говорил, что меня однажды кинули. И мне это не понравилось?..

— О господи… Феликс!.. — схватив свою одежду, я начала торопливо одеваться. Взгляд, которым он рассматривал меня, был слишком хорошо мне знаком.

— А ведь я тебе нужен… — заметил Феликс. — Без меня все может плохо кончиться… Ты слышишь меня, Полина? Ты хочешь, чтобы все плохо кончилось?..

В этот момент он был похож на мелкого беса, на местечкового Мефистофеля, который был способен запугать разве что ребенка.

— Хватит! — с яростью прошипела я. — Хватит меня пугать!.. «Все плохо кончится!» А как еще все это может кончиться?!

Феликс с силой прижал меня к зеркалу.

— Они поженятся, например… — хрипло прошептал он. — Будут жить долго и счастливо…

Я почувствовала, как его руки принялись расстегивать мои джинсы.

— Прекрати, идиот!

— Что за джинсы ты себе завела?.. Какая-то дурацкая шнуровка… — не обращая на меня внимания, пробормотал он.

— Убери руки!.. Ты с ума сошел?! Мы в магазине!

— Странно… — сдавленно проговорил он. — Мысль о примерочной кабине… Никогда… Не приходила мне… В голову… Ну, не дергайся…

— Я сейчас закричу… — с отчаянием сказала я, понимая, что как раз кричать в этом магазине невозможно, не нужно, нельзя — сюда мы часто приезжали вдвоем с Вадимом.

— Кричи… — согласился Феликс. — Только тихо…

Это было безумие: шикарный магазин, невозможность позвать на помощь, руки Феликса, его сосредоточенное дыхание, холодное зеркало, к которому я была прижата спиной. Я молчала. Мне казалось, я вижу все это со стороны. Пришедшая в голову мысль почти успокоила меня: теперь я знаю и это, теперь я об этом напишу… Но что об этом напишешь? И — как?.. Что чувствует униженный человек?.. Оказывается, ничего. Как будто то, что всегда в воображении казалось ему ужасным, непереносимым, происходит не с ним — он всего лишь зритель.

Дыхание Феликса выровнялось. Он опустил руки, некоторое время стоял неподвижно, прикрыв глаза, потом посмотрел на меня.

— Одевайся, — сказал он тихо и буднично. Я молча привела в порядок одежду.

— У тебя есть расческа? — спросил он. Поскольку я никак не среагировала на вопрос, он открыл мою сумку, нашел щетку и причесал мои волосы заботливой рукой.

Когда мы вышли из кабинки, продавщица вежливо отвернулась. Она все видела или, по крайней мере, все поняла. В конце концов, занавески в кабинках не достают до пола.

На улице возле магазина Феликс уселся рядом со мной в мою машину. Я молча ждала, когда он уйдет. У меня не было сил ни гнать его, ни разговаривать с ним.

— Ну?.. — подал голос Феликс. — Долго ты будешь скорбеть о невинности, потерянной в примерочной кабине?..

Я по-прежнему молчала. Феликс протянул руку, погладил меня по голове:

— Ты спрашивала, возможен ли счастливый финал? Отвечаю: да. Вы поженитесь… А пока мне нужны деньги…

— И Вадим, — подсказала я.

— Умница, — отозвался Феликс и, потянувшись ко мне, прошептал: — Ты мое маленькое чудо… Не переживай… Мне было хорошо с тобой…

Через час, сидя в ванной, пытаясь смыть с себя Феликса, его запах, его руки, я вдруг поняла, каким будет финал моей книги.

Зная по опыту, что с жизнью лучше не спорить и не пытаться навязывать ей свою волю, я сделала все, что задумала и уже затем написала об этом.

В ту же ночь после того, как уснул Вадим, я осторожно выбралась из кровати, оделась, спустилась в гостиную и, распечатав написанное мною, положила листы стопочкой на столе. Рядом я оставила ключи от квартиры, ключи от машины и записку — короткую:

«Вадим, прочти. Ты все поймешь. Полина»… Уже от двери я вернулась и дописала: «Видишь, я не врала, что пишу»…

Хотя бы в чем-то я и в самом деле не врала ему.

Бесшумно прикрыв за собой дверь, я навсегда ушла из этой квартиры.

Во дворе стояла моя машина, но я прошла мимо. Ее окраска больше не волновала меня. Пусть красный автомобиль достанется кому-нибудь другому. Что может быть страшнее, чем сбывшаяся мечта?..

Надо было видеть лицо Ряжского, когда около полуночи, распахнув дверь, он обнаружил за порогом меня.