К слову сказать, Бичемы, у которых было множество недостатков, за столом вели себя чрезвычайно прилично. Они неизменно оставляли немного супа на донышке. Если верить моей матери, это было признаком хорошего воспитания. И ни один из них не затыкал салфетку за воротник.

Джерри заметил мой пристальный взгляд и перестал жевать.

— Что?

— Я… э-э… Я просто подумала: неужели обе жены бигамиста были довольны?

— О да. Обе. И это самое удивительное.

— Но если были довольны обе, то кто тебя нанял?

— Жена номер один. Ее начало тревожить его здоровье. Муж стал ограничивать ее супружеские права, что было совсем на него не похоже. — Джерри вытер губы салфеткой.

— Супружеские права?

— Секс.

— Я знаю, что это значит. Просто не понимаю…

— Он начал заниматься с ней сексом три раза в неделю вместо обычных пяти.

— Я тебе не верю. Джерри обиделся.

— Клянусь богом! Но в конце концов все утряслось. Он сделал свой выбор. — Джерри радостно улыбнулся. — Ну, где этот официант?

— И с какой же из жен он остался? Он расплылся до ушей.

— С обеими. Они согласились делить его. Месяц с одной, месяц с другой. Так ему будет немного легче. Он сказал, что на его пыле сказываются постоянные разъезды. Не две семьи. Это как раз самое легкое. Все сошлись на том, что главным врагом мужского либидо является напряженное уличное движение. — На смену улыбке пришел смех.

— Они что, рехнулись? — ошеломленно спросила я.

— Меня можешь не спрашивать. Мое дело — собирать улики.

Официант быстро убрал глубокие тарелки и поставил на их место две порции дымящихся каннелони, приправленных густым сливочным соусом.

— М-мм! — Джерри с готовностью схватился за вилку.

— Черный перец? — Официант красивым жестом достал деревянную мельницу для перца.

— Спасибо, — ответила я.

У нас текли слюнки, но пришлось подождать, пока обе тарелки с каннелони не покрылись слоем сыра и черного перца. Все это делалось неторопливо и очень тщательно. Только после этого официант оставил нас наедине, исчезнув за отделяющей столик от общего зала плетеной ширмой.

— О боже, этот человек прошел мимо своего призвания. Ему следовало бы стать актером.

Потом гонка продолжилась, но соперничества не получилось. Джерри одолел половину своей порции прежде, чем я успела поднести вилку ко рту.

Я продолжала сгорать от любопытства. Как этот мужчина сумел примирить двух жен и шестерых детей? Тут явно крылась какая-то тайна.

— Понятия не имею, — пожал плечами Джерри.

— Ладно, оставим женщин в покое. Но дети? Они наверняка расстроились. Особенно когда все выяснилось.

— Нет. Все было нормально. В жизни не встречал таких послушных и воспитанных детей. — Похоже, этот предмет начинал ему надоедать. Дело было закончено. Закрыто. Следовало срочно переходить к другому.

Но я ничего не могла с собой поделать. Как могут две женщины спокойно делить одного мужчину? Почему они так ему преданы, что готовы делиться? Причем, если верить Джерри, женщины совершенно разные. Взять хотя бы возраст. Одна была на пятнадцать с лишним лет старше другой.

— Что в нем такого особенного?

— Ничего. Самый обыкновенный человек. Таких тринадцать на дюжину. — Джерри щедро посолил блюдо, которое только что назвал самим совершенством.

— Не понимаю, — не унималась я. — Посмотри на себя. Ты красивый, умный, работящий. Но не смог сделать счастливой даже одну женщину.

Он с досадой бросил вилку.

— Спасибо, что напомнила.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. В наши дни и одну-то семью трудно содержать, не говоря о…

— Я не виноват в том, что моя жена решила, что с этим хлыщом ей будет лучше. Но ты еще не знаешь, что выкинул этот фрукт.

Я навострила уши. Джерри не так уж часто рассказывал о своей личной жизни.

— Устроил им солнечные каникулы, — фыркнул он. — Заказал четыре места в пятизвездочном отеле. В Коста-дель-Соль, представляешь? Каков ублюдок! — Джерри схватил вилку и злобно вонзил ее в каннелони.

— Ублюдок? Но мальчикам наверняка понравится Испания.

— В том-то и дело! Именно поэтому я сам собирался свозить их туда. Но он захотел утереть мне нос. Ему непременно нужно быть первым!

Не следовало напоминать Джерри, что он ни разу в жизни не брал отпуска. И, насколько я могла судить, не собирался этого делать. Когда речь заходила о его сыновьях, нужно было соблюдать крайнюю осторожность. Тут Джерри изменяли и логика, и здравый смысл. Только очень храбрый человек мог бы сказать Джерри Даннингу, что за восемь лет он мог устроить им солнечные каникулы, но ни разу не воспользовался этой возможностью. Конечно, он считал, что может оторваться от работы максимум на два часа в сутки, но это не могло служить ему оправданием. Не оправдывала Джерри и убежденность в том, что стоит ему повернуться спиной, как весь Дублин окажется во власти преступников. Или двоеженцев.