– У него были такие белоснежные зубы и такие сильные руки… Он был воплощением силы и грации. Я в жизни не видела таких красавцев! – серьезно констатировала Элизабетта.

Изумленная и испуганная волной новых нахлынувших чувств, девушка побежала догонять своих подруг.

В тот же вечер незнакомый красавец пришел на праздничные концерты искать Элизабетту. Сначала он бродил по улицам, вглядываясь в веселые лица танцующих, затем пошел в церковь, где в это время выступал хор, и, наконец, интуиция привела его в огромный шатер, в котором как раз пела Элизабетта.

Спускаясь по деревянным ступенькам под оглушительный гром аплодисментов, она ничуть не удивилась, увидев поджидавшего ее юношу. Элизабетта знала, что он придет – пути Господни были не такие уж неисповедимые.

Вместе они вышли из шатра и пошли прочь от шумной толпы, веселой музыки и смеха.

В тени деревьев Винченцо впервые нежно и страстно ее поцеловал.

– Меня зовут Винченцо Сильвано, – сказал он. – Я всего-навсего фермер.

– Нет! Никогда не говори так о себе. Не всего-навсего…

– Возьми мою жизнь. Она твоя, – сказал он. «Кто бы мог подумать, что папа может так красиво говорить?!» – Это очень удивило Катриону.

– А моя жизнь принадлежит тебе, – тихо ответила Элизабетта, ставя этими словами крест на своей карьере певицы. Ей так и не суждено было стать «одной из величайших».

Девочка с удовольствием узнала, что отец все-таки спросил: «А как же твое пение?»

– И что ты ему ответила, мама? – озабоченно спросила она. – Ты, разумеется, сказала, что пожертвуешь пением ради вашего счастья?

– Конечно, нет, – добродушно рассмеялась мать. – Это было бы ложью. С моей стороны не было никакой жертвы. Я ответила ему, что обожаю петь колыбельные песни.

– Ах, мама!

– Ах, Катриона! – передразнила ее Элизабетта и продолжила свое повествование.

Она рассказала дочери, что никогда больше не была ни во Флоренции вместе с оперной труппой, ни на гастролях в Англии. Не была она и в Риме, где выросла в доме у своих дяди и тети – ее не отпустил муж, так как боялся, что если жена попадет хоть на короткое время к людям своего круга, в мир музыки, то по приезде она будет смотреть на него, малограмотного фермера, совсем другими глазами.

– Но, мама, ведь он не мог удержать тебя, если бы ты захотела уехать? – с возмущением воскликнула девочка.

Элизабетта загадочно посмотрела на дочь.

– Нет, моя дорогая, он всегда мог меня удержать, – мягко сказала она.

Когда Катриона стала приставать с расспросами, как отцу это удавалось, Элизабетта рассмеялась и сказала, что расскажет ей когда-нибудь позже, когда та немного подрастет.

Девочка подумала о мужчинах, которых она видела в поле, об их загрубевших руках, потных телах, непристойных и скабрезных разговорах. Она не могла себе даже представить, что сможет влюбиться в одного из них и испытывать к нему такие же чувства, какие мать испытывала к отцу. Катриона содрогнулась при мысли о безрадостной перспективе стать похожей на мать и променять блистательную карьеру на какого-то смазливого парня, сгружающего сено с телеги.

Как будто угадав мысли дочери, Элизабетта ободряюще сказала:

– Ты никогда не сможешь стать такой, как я, а я не изменюсь и не буду такой, какой ты хочешь меня видеть, моя малышка. Раньше я удивлялась, зачем господь подарил мне такой голос, но когда тебе было столько же лет, как сейчас Бьянке, я вдруг все поняла: как бы я стала учить вас английскому языку и пению, если бы я не знала того, иного мира, совсем не похожего на мою теперешнюю жизнь? Как можно считать мою жизнь потерянной, Катриона, если у меня есть ты, твои братья и твоя сестра. Я вас всех так люблю! Наступит день, и ты поедешь в Рим…

– И в Англию, – подсказала матери девочка.

– Да, и в Англию, – улыбнулась Элизабетта. – И споешь ты там за себя и за меня. А уж я постараюсь как следует тебя подготовить.

Катриона не выдержала и призналась матери в своих опасениях.

– Но, мама, ведь мой голос совсем не так хорош и силен, как твой.

– Ну и что? – пожав плечами, сказала Элизабетта. – Просто ты не будешь в опере. У тебя чистый и красивый голос. Ты вкладываешь душу в песни. Чего же еще? Ведь, кроме оперы, есть еще концертные залы, наконец, оперетта. Я уверена, ты займешь достойное место на сцене. Ну, а теперь нам нужно заняться стиркой. Заодно мы будем петь старинные английские баллады, и у тебя будет прекрасная возможность поупражняться в языке.

Катриона с отвращением посмотрела на груду грязной рабочей одежды, приготовленной для стирки.

– И все же я не понимаю, за что можно так любить мужчину, чтобы бросить пение ради него. – Она брезгливо показала пальцем на белье.

– Когда ты станешь постарше, я расскажу тебе, как любовь может перевернуть всю жизнь женщины, хотя это тебе сейчас кажется странным и непонятным.

Элизабетта посмотрела на дочь смеющимися от счастья глазами:

– Ну, хватит о любви и о супружеском счастье. Нас ждет стирка. Я хочу, чтобы ты спела «Зеленые рукава». Только возьми более медленный темп, не такой, как вчера. Даже хором поют эту балладу тихо и неторопливо. Пойми, это баллада о любви, а не марш. Вот это я и хочу сейчас услышать…