Шрифт:
– А как быть с Эдэмом? – спросила она тихо.
Росс пожал плечами.
– А что тебя волнует?
– То, что мы не вместе, может сказаться на нем.
– Ничего не поделаешь…
– Росс, я не могу поверить, что ты такой на самом деле. Понимаю, тебе хочется ненавидеть меня, и ты имеешь на это право, но…
Он бросил на нее суровый взгляд и, не дав договорить, отчеканил:
– Ты что, ребенок, что ли? Неужели не понимаешь, что ночь, проведенная с тобой, не может ни изменить, ни поправить все отвратительное, что происходило между нами?
– Нет, я не ребенок. Но я считала, что эта ночь может быть началом…
– Напрасно!
– Росс… прости меня, прости за все. Если бы только можно было все начать с самого начала…
Он грубо оборвал ее:
– Давай без этого! Никаких возвратов, никаких начал.
Резко отодвинув стул, он встал из-за стола. Захотелось немедленно уйти – из этой комнаты, от этой женщины, от притягательной прелести ее лица, опасно дорогого для него. Размашисто шагая, он мгновенно оказался в гостиной и принялся лихорадочно искать свой пиджак, который вчера вечером так неосмотрительно бросил на подлокотник кресла.
Обернувшись к ней, он резко спросил, вложив в голос все чувства, раздирающие его:
– Черт возьми, куда ты дела мой пиджак?
– Повесила на плечики, – ответила она кротко, направляясь к стенному шкафу в прихожей.
Она подала ему пиджак, он перебросил его через руку, намереваясь немедленно покинуть этот дом.
– Росс… – Она дотронулась до его руки, но он ее резко отдернул.
На его лице отразились все чувства, которые он испытывал в эти минуты, – боль, гнев…
– Дайана, прошу, не заставляй меня говорить резкости! Вчера ты сказала, что любишь меня, что совершила ошибку… Я ничего не хочу. Оставь меня в покое, мне никто не нужен.
– 'Я понимаю…
– И прекрасно! – Он открыл дверь.
– Но я все-таки хочу кое-что сказать. Я все время хотела это сделать, как только увидела тебя.
Он повернулся к ней. Бросил раздраженно: – Ну что еще?
– Я хочу перебраться в Ориндж.
– Что-что? – Его и без того мрачное лицо исказилось от гнева, голос прогремел как гром в тишине огромной прихожей.
– Я уже давно собираюсь открыть там филиал фирмы, – сделала она попытку объяснить мотивы своего решения. – Здесь, в Хьюстоне, я чувствую себя как в изгнании. Вся моя жизнь была связана с Оринджем, пока мы с тобой не расстались. Я потому уехала, чтобы тебе было легче. Хьюстон такой огромный, столько народу… Я здесь пропадаю. В Ориндже мои родители, Эдэм…
– Ты что, с ума сошла? Если переедешь в Ориндж, тогда случайные встречи будут неизбежны!
– Понимаешь, я не уверена, что смогу жить, убегая от прошлого. Что случилось, то случилось… Не в моих силах все исправить, как бы я этого ни хотела. Я смогу продолжать жить, только уехав отсюда.
– Вот что, Дайана! Я не собираюсь сейчас спорить с тобой. Ты прекрасно знаешь, что я чувствую. Помешать я тебе не могу, но, если хочешь поступить благородно, не возвращайся в Ориндж. Это моя территория!
С этими словами он захлопнул за собой дверь, приняв твердое решение не пускать ее больше ни в свою жизнь, ни в свое сердце.
Глава пятая
Дайана легкой походкой шла по тротуару, направляясь к своему офису, и, как всегда, выглядела элегантно. На ней было темно-синее платье из крепа и блузон из тончайшей замши цвета жженого сахара. Ее «Декор Дайаны» располагался на Вестхеймере, в самом престижном районе юго-западного Хьюстона, на первом этаже одного из шикарных зданий, возведенных совсем недавно.
Она шла, не обращая внимания на дорожную суету. Скрежетали тормоза, взвизгивали шины, кто-то нетерпеливо сигналил. Казалось, что едкий смрад выхлопных газов и гул интенсивного движения ее не беспокоили.
В конце августа такая жарища и влажность, подумала она, что жизнь в Хьюстоне становится просто невыносимой. И трех минут не прошло, как выключила кондиционер в своей машине, а на лбу уже выступила испарина. Не будь этих кондиционеров, Хьюстон стал бы просто необитаемым городом, подвела она итог, подходя к подъезду.
Она опаздывала, что было в порядке вещей, так как встречи с многочисленными клиентами постоянно переносились то на более позднее время, то на другой день. Словом, совершенно сумасшедший распорядок дня. Дайана толкнула половинку двустворчатой стеклянной двери и вошла внутрь. Каблуки погрузились в мягкий восточный ковер, устилавший фойе. Она забрала почту со столика под ультрамодерновым торшером из латуни. Длинные волосы упали с плеч, закрыв лицо, когда наклонилась. Она машинально откинула их назад. Туалет ее был прост, но продуман до мельчайших деталей, и только прическа намекала на некоторую несобранность натуры. Впрочем, она прилагала немало усилий, чтобы эта черта характера была не очень заметна окружающим.