— Макон не собирается убивать меня, — успокоил ее Стивен смягчившимся голосом, нежно положив руки ей на плечи. — Это было бы слишком легко и слишком быстра. Он хочет видеть, как я страдаю, Эмма, и видеть мои унижения перед всем Новым Орлеаном.

Эмме стало дурно. Она закрыла лицо руками, но мучительные картины все равно стояли перед глазами.

Стивен обнял ее.

— Я много думал о твоей поездке в Луизиану со мной, Эмма. Это не просто суд. На Юге свирепствует желтая лихорадка. — Он замолчал и вздохнул, потом продолжил. — Мы поженимся, если ты этого хочешь, но мне кажется, тебе следует остаться в Витнивилле с Хлоей, пока не кончится суд.

Она откинула голову от его плеча, торопясь взглянуть ему в лицо.

— Нет.

Стивен вздохнул.

— Я вернусь за тобой, когда смогу, — пообещал он.

— Я еду с тобой, — лихорадочно говорила Эмма. — Я не заболею, и я не вынесу разлуку с тобой, ожидая день за днем приговора суда…

Он приложил руку в перчатке к ее губам.

— Я думаю, что ты не понимаешь, как все будет в Новом Орлеане, — сказал он. — Возможно, меня арестуют, как только я сойду с поезда. Ты не понимаешь, что мы все равно будем разлучены?

— Я еду с тобой, — глухо повторила Эмма, уткнувшись в его рубашку и цепляясь за него, словно тюремщики уже пришли и пытались утащить его. — Если ты оставишь меня здесь, я поеду за тобой.

Она почувствовала, как он вздохнул.

— Тебе было бы лучше, если бы ты не встретила меня, — грустно сказал он, высвободился из ее объятий и ушел.

Она была слишком горда, чтобы пойти за ним, поэтому вернулась к фургону и залезла под него, все еще одетая в ботинки и большой плащ, который согревал ее, когда ночной воздух становился прохладным. Она свернулась калачиком и ждала.

Эпидемия казалась далекой и нереальной.

Через час Стивен присоединился к ней. От него пахло потом, пылью и виски. Он крепко обнял ее и нежно поцеловал в висок.

Она положила руку ему на плечо и почувствовала повязку. Синг Чу регулярно осматривал рану, она заживала без осложнений. Но все равно, она быстро убрала руку.

Он легонько поцеловал ее в губы, потом лег и закрыл глаза.

Эмма горела от желания его ласк, успокоения, которое только он мог дать ей.

— Займись со мной любовью, Стивен, — шепнула она.

Он усмехнулся.

— Мы не одни, ты помнишь это?

— Я могу быть тихой, обещаю.

— Ну, я не знаю, смогу ли. Спи, Эмма.

— Не могу. Все тело болит, я хочу тебя.

Она положила на него руку, получая удовлетворение от того, что он не смог сдержать стон, и от поднявшейся твердости под ее пальцами.

Он повернулся на бок и начал под одеялом раздевать ее.

— Знаешь, — с мрачным смирением сказал он, — несколько месяцев тюрьмы, возможно, не повредят мне. Я смог бы отдохнуть.

Эмма задохнулась от наслаждения, когда его холодные пальцы нашли ее пышную теплую грудь и властно сжали ее. Она запрокинула руки за голову и лежала, кусая нижнюю губу.

Когда губы Стивена пришли на смену рук, Эмма едва не лишилась чувств. Ее восторженный стон услышал бы весь лагерь, не закрой ей Стивен рот ладонью. Когда все ее тело покрылось испариной и она почувствовала, что умрет, если Стивен не удовлетворит ее, он завернул ее юбку и лег на нее.

Она выгнулась под ним, пытаясь вобрать его вовнутрь, но он только поддразнивал ее легкими прикосновениями.

— Будет сильно и быстро, — предупредил он хриплым голосом, обдавая дыханием ее ухо. — Но не привыкай к этому. Когда я с тобой, мне нравится не торопиться. Мне нравится брать все, что ты можешь дать.

Эмма задрожала, широко расставив ноги, чувствуя, как он пронзает ее своим жаром и мощью. Она выгнула спину, когда он вошел в нее медленным долгим движением.

Он закрыл ее рот своим, прижимая ее руки к грубому одеялу и заглушая каждый ее стон и крик, пока его тело без устали двигалось над ней.

Ей хотелось метаться от страсти, но он позволял только принимать его. Ощущения нарастали, пока она не могла уже ничего различить, пока не ощутила себя всеми женщинами сразу. С каждым толчком он все сильнее и сильнее взвинчивал ее, словно закручивал пружину часов. Потом, в ослепительном бесшумном взрыве, пружина, раскручиваясь, распрямилась. Стивен целовал Эмму, пока она не перестала содрогаться под ним и окончательно не затихла. Она смотрела, изумленная, как он откинул голову, обнажив зубы, и яростно напрягся.