Пару раз тележка сворачивала или ныряла вниз — это Никулин, сидевший впереди, как-то определял куда именно ей следует двигаться. Им встречались перекрёстки, и тогда мелькал свет, а у Эвелин слегка закладывало уши. Наконец тележка пошла на подъем, и Риордан больно прижало спиной к жёсткому ребристому сиденью. Наконец странное транспортное средство плавно замедлило ход и остановилось.

— Мы — на южной окраине острова, — сообщил мужчина, когда они слезли с тележки.

— Так вы успели тут все объездить? — спросила американка.

Михаил кивнул и отбросил со лба спутавшуюся прядь светлых волос.

— Но тут ничего нет. В смысле — ничего интересного для нас. Эти древние инженеры, кстати, были покруче нынешних хорьков. Увы, от них больше ничего не осталось, кроме этой транспортной сети.

Эвелин сдержалась и ничего не сказала, а про себя подумала: «Будь я одна, я бы только и искала следы этой древней цивилизации».

Она заметила, что головная боль немного отступила. Может быть, просто она отвлеклась от неё, поглощённая происходящим? Или помог свежий, очищенный воздух в туннеле?

Как бы то ни было, вскоре они покинули станцию подземки. Никулин поманил американку за собой, и они поднялись наверх с помощью устройства, напоминавшего эскалатор, и попали в другой заросший лианами туннель. Женщина вдохнула знакомый, жаркий и влажный цветочный аромат. Ноздри у неё сразу заложило.

Немного времени спустя они уже стояли под чёрным звёздным небом.

— Значит, джекки тоже пользуются этой транспортной системой? — спросила Риордан.

— Да. Об этом мы тоже узнали чисто случайно. Они выходят большой толпой на рассвете и на закате, иногда — днём, но ночью — никогда. Как-то раз с утра они чуть было не застигли нас врасплох, когда мы улеглись спать у выхода с той станции, где мы с тобой проникли внутрь.

— Ага… — Следовательно, у джекков, которые крали всякие ненужные мелочи, вдобавок имелся секретный транспорт?

«Сколько же тайн хранят другие обитатели этого острова?» — подумала Эвелин, а вслух сказала:

— Тут год нужен, чтобы разобраться, а не несколько дней.

— Это я понимаю, — отозвался Михаил чуть удивлённо.

Потом они шли молча вверх по крутому склону. Риордан радовалась, что нет дождя, но на середине подъёма подумала о том, что немного влаги не помешало бы, чтобы охладиться.

«Хорошо, что сейчас не полдень», — подумала она.

Она хотела задать своему спутнику вопрос, но он обернулся и прижал ладонь к её губам.

Эвелин решительно отвела его руку и понимающе кивнула. Понять что-либо по его лицу было бы трудно в такой темноте, но она заметила, что её резкая реакция его удивила.

Но вот Никулин остановился и знаком дал женщине понять, что нужно опуститься на четвереньки. Он сам так и сделал, и они медленно поползли по узкому каменному уступу. Вскоре Михаил остановился, указал на место, где уступ обрывался. Эвелин кивнула, распласталась на камне и, осторожно пододвинувшись к краю, заглянула вниз.

Перед ней предстал широкий провал. Снизу поднимался знакомый запах джекков — аромат подгорелых тостов. Кроме того, довольно приятно пахло каким-то растением вроде розмарина.

Американка продвинулась ещё на дюйм вперёд и увидела внизу желтоватое свечение и приглушённые цвета. Сморгнув с ресниц капельки пота, она упёрлась в камень локтями, и наконец перед ней предстало дно ущелья, стены которого были изрисованы фресками. Эвелин сумела различить звезды, растения и танцующие фигуры, но что это были за фигуры, глядя сверху, разобрать было трудно. Вроде бы джекки, вот только выглядели они как-то… не совсем правильно. Эвелин поёрзала на камне, покрутила головой, но все равно угол зрения оставался слишком острым.

Мягкие воздушные течения донесли до слуха женщины отрывисто звучащие голоса. Они набрали громкость, а потом утихли. Она молча лежала, прислушивалась и гадала, что делать дальше, а потом услышала другой, одинокий голос. Голос человека.

Это был голос Росса.

Риордан вслушивалась в знакомый тембр голоса мужа. Он что-то просвистел-прогудел по-йилайлски, но расстояние и шелест воздуха, поднимавшегося вверх вдоль стенок провала, не позволяли различить слова.

В одном можно было не сомневаться: никакая опасность ему не грозила.

Женщина прижалась щекой к камню. Мысли смешались у неё в голове, буря чувств захлестнула её.

С ним все было в порядке.

Но он не сказал ей.

А ведь они ничего не знали ни о какой транспортной системе, о том, что джекки живут здесь…

Эвелин понимала, что, как только Мердок вернётся домой целый и невредимый, она сможет с полным правом устроить ему головомойку. То, что он учинил, было опасно, глупо и непростительно. И не менее хорошо она понимала, что поступила бы, наверное, точно так же, и по той же самой причине: ей нестерпима была мысль о том, что супруг может добровольно подвергнуть себя опасности.