– Если ваше величество сомневается в ее подлинности, он может проверить это сам.

Он протянул руку и прикоснулся ко мне. Я повела плечами, и пеньюар соскользнул вниз. Губы короля, шепчущие неясные комплименты, скользили по моему горлу, спускаясь к груди.

Меня охватило сладкое оцепенение. Я откинулась на спину и потянулась, словно кошка. Я таяла, источая естественный женский нектар.

Зрачки Луи расширились, ноздри затрепетали.

– Что это за духи?

– Вашему величеству предстоит это выяснить, ответила я.

Он опустился на колени и принюхался к влажным кружевным складкам, скрывающим мое сокровище.

– Прелестно! – прошептал он. – Благоухание роз!

Я распахнула полы пеньюара. Он прижался лицом к золотистой шерстке и начал вылизывать меня. Я чувствовала, как движется внутри меня его большой язык, а нос трется о мою жемчужину. Моя голова разбухала вместе с моим сокровищем. Я была в восторге от нахлынувших ощущений. Извиваясь всем телом, я колотила бедрами по королевским ушам, хватала его за нос.

Достигнув пика наслаждения, я села на постели и легонько потянула его за волосы.

– Какая вкуснятина! – выдохнул король, глядя мне в глаза.

Я промокнула его лицо платочком, притянула его к себе, расстегнула халат и погладила рукой по груди. Луи от природы был мускулист, но за годы пиршеств и возлияний заметно обрюзг. Однако это свидетельство жизни в роскоши и вседозволенности показалось мне в высшей степени привлекательным. Мои руки продолжали бродить по его телу, и я обнаружила, что под мягким животом король сохранил твердость там, где ей и положено быть.

Я раздвинула ноги, взяла в руку королевский скипетр и поместила его по назначению.

– Да!

Сказка стала явью. Навалясь на меня своим грузным телом, король двигался где-то в глубине меня. Мои руки и ноги обвивали его, словно виноградная лоза. Я изо всех сил прижимала Луи к себе, вцепившись зубами в его плечо, и он обмяк в моих объятиях.

– Можете ли вы объяснить, – перебил Жанну отец Даффи, – чем вас так привлекал король?

– Конечно, – кивнула Жанна. – Он был красив, богат, могущественен и достаточно стар, чтобы стать для меня отцом, которого я никогда не знала. Но больше всего меня привлекало в нем то, что он обожал меня. Став любовницей короля, я чувствовала себя особенной.

– В своем стремлении покорить мир вы, решили, что любовная связь с королем дает вам все преимущества?

– Простите меня, отец, – сказала Жанна, – но именно так я и думала.

– Но для других растление мужчины, который олицетворял собой государство и должен был подавать всем пример, несомненно, является смертным грехом.

Незатейливые слова священника не прозвучали как обвинительный вердикт, ведь Луи не пришлось принуждать к пороку. Но Жанна разрыдалась, словно весь мир невыносимым бременем лег на ее плечи.

Пытаясь утешить ее, отец Даффи погладил ее по руке, но, внезапно почувствовав тепло женского тела, отдернул ладонь и отошел.

– Господь все видит, дитя мое, – произнес он. – Он знает, что тебя оклеветали незаслуженно. Тебе завидовали. Любой из тех, кто наговаривал на тебя, имей он возможность подняться в высшие круги общества, спутался бы с кем угодно – только бы подвернулся подходящий случай. Уже почти год я исповедую заключенных здесь, в Консъержери, и чего только мне не доводилось слышать. Я связан тайной исповеди, но могу сказать тебе, что нет более развращенных и мелочных людей, чем в версальском высшем свете. Вы думали, что идете к вершине, а на самом деле летели в пропасть. Откуда вам было знать, в каких извращенных условиях рос король Луи и как глубоко погряз он в блуде.

– Да, – сказала Жанна. – Так и есть.

– Но если бы вы знали, это остановило бы вас?

– Нет, – ответила она. – Я поступила бы точно так же.

– Понимаете ли вы, что увидел в вас его величество?

– Красоту, – ни на секунду не задумавшись, сказала Жанна.

– И вы думали только о своем внешнем облике? – спросил священник.

– Естественно.

– Но были ли вы, тогда действительно счастливы или же в вашей душе поселилось страдание, вызванное осознанием бездуховности вашей жизни?

Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что меня мучила невыносимая боль. Но это было восхитительно. И, как бы то ни было, я знала, что, будучи рядом с королем, я нашла самое верное применение своей красоте и искушенности в интимных хитростях. Если бы я родилась жирной и уродливой и не имела бы возможности извлечь выгоду из своей внешности, была бы я более добродетельной? Или просто менее удачливой?

– Жизнь готовит всем разные испытания, – сказал отец Даффи. – Часто богатства этого мира становятся лишь обузой при переходе в мир иной. Внешняя привлекательность может стать проклятием, если, ослепленная ее сиянием, ты не видишь, где рай, а где ад.