Глядя на Джона, Алекс сделала несколько шагов к нему с помощью костыля. Фредди поднялась, и другие погонщики молча встали, наблюдая за развитием событий. Тишина стояла такая, что слышно было, как трещит в костре хворост, как ворочаются сонные лонгхорны.

Когда Джон встал, Фредди затаила дыхание, чувствуя, как в горле растет комок. Глаза его осветились пониманием, он всплеснул руками, не зная, что делать от счастья, и в глазах его заблестела влага.

Алекс подошла к костру и обвела взглядом лица погонщиков.

— Спасибо, — сказала она, обращаясь к Фредди. Ее тихий голос в тишине звучал очень громко. — Я люблю тебя.

Фредди кивнула, улыбнулась и заморгала часто-часто. Она сжала руку Дэла так, что побелели костяшки пальцев.

Затем Алекс, набрав в легкие воздух, швырнула костыль в огонь. Погонщики разом охнули, Фредди вскрикнула, но Алекс не упала. Она стояла ровно, развернув плечи, статная и красивая, с высоко поднятой головой, и сияющими глазами смотрела на Джона. Когда он бросился к ней, она улыбнулась и покачала головой. Затем, решительно поджав губы, она сделала к нему свой первый шаг, покачиваясь и расставив для равновесия руки, затем, удерживая взгляд на его лице, сделала второй шаг.

Дэл откинул голову и издал боевой клич. Погонщики взорвались аплодисментами и бурно стали поздравлять Алекс, которая от волнения споткнулась и упала в объятия Джона. Он прижимал ее к себе, пряча лицо в облаке ее волос. Кружки с кофе взметнулись в воздух, ковбои выкрикивали шутливые тосты, каждый старался похлопать Алекс по плечу и сказать что-нибудь ободряющее. Лес вытирала счастливые слезы. И Фредди тоже смахнула слезу.

Джон повел Алекс подальше от костра — они, естественно, искали уединения. Они шли в обнимку, заглядывая друг другу в глаза. Фредди не сомневалась, что Алекс научится обращаться с протезом как с родной ногой, ибо все, за что она бралась, Алекс всегда доводила до совершенства.

Дэл обнял Фредди, коснувшись подбородком ее макушки.

— Что бы ты ей ни сказала, каким бы образом ни помогла… Я рад.

— И я тоже, — ответила она тихо, глядя, как Джон подхватил под руку споткнувшуюся Алекс.

Она слышала, как они оба рассмеялись, видела, как повернулись друг к другу лицом и слились в один силуэт.

У Алекс был Джон. У Лес был Лутер. У Фредди — еще несколько дней горько-сладостного счастья.

Долгое, трудное путешествие подошло к концу.

Стадо улеглось спать на берегу Смоки-Хил-Ривер, что протекает в паре миль от Абилина. Утром они поведут лонг-хорнов по главной улице к загонам, где стадо пересчитают, взвесят, а затем погрузят в железнодорожные вагоны и повезут в Чикаго.

По традиции последнюю ночь никто не спал. Все сидели вокруг костра, вспоминая все самое хорошее и самое плохое, что случилось за время перегона, и заранее смеялись над теми байками, полными выдумки и преувеличений, которые рассказывали и будут рассказывать друг другу ковбои от Техаса до Канзаса. Фредди слушала их, сколько могла, но понимая, что настроение ее не улучшится, готовая расплакаться и не желая портить другим праздник, отошла от костра. В последний раз она хотела посмотреть на спящий скот, в последний раз послушать, как во сне фыркают быки, а затем, коротко промычав, снова ложатся.

Как она и думала, Дэл последовал за ней в темноту, подошел к ней сзади и обнял за талию. Вместе они слушали, как ковбои в ночном обходе поют потихоньку нескончаемые «колыбельные», успокаивая своими голосами дремлющий скот.

Каждую ночь они теперь уходили подальше, чтобы побыть вдвоем. Каждую ночь они любили друг друга, но чувство безнадежности и отчаяния мешало им сполна насладиться страстью. Фредди знала, что эта ночь будет худшей из всех. Закрыв глаза, она прислонилась к его груди, призывая себя не портить последнюю ночь слезами. Потом у нее будет сколько угодно времени, чтобы наплакаться всласть.

— Дэл, я могла бы поехать в Монтану… Мне понравится жить на ранчо, я знаю. Раньше я не могла бы так сказать. Теперь я знаю лонгхорнов и понимаю, что такое вести дела ранчо.

Дэл опустил голову и поцеловал ее в висок.

— Но ты возненавидишь снег и холодные зимы. И городов там нет, по крайней мере достаточно больших, чтобы построить театр, Фредди. — Помолчав, Фриско добавил: — Возле Сан-Франциско тоже могут быть ранчо.

Когда Фредди заявила, что скорее всего земля там распахана и засеяна, Дэл высказал предположение, что для него и в городе, возможно, найдется работа.

— Работа найдется, но только не по душе. Я знаю: ты рожден быть ковбоем.

Оба понимали, что их положение безнадежно. Этот разговор повторялся с вариациями не один раз, и всякий раз они думали, что вот-вот найдут ответ, который по случайности просмотрели.

— Я люблю тебя, Фредди! И это меня убивает.

— Дэл, послушай, я плохая актриса, и идея о приобретении театра с самого начала была идиотской. Позволь мне поехать в Монтану с тобой. Я готова от всего отказаться, только не от тебя!