Подбежав к нему, она схватила его за руки и в восторге прошептала:

— Жара больше нет! Жар прошел! Теперь Лес поправится! Она слаба, как новорожденный теленок, но с ней все будет в порядке!

Обхватав Фриско руками, она прижалась лбом к его груди и заплакала.

Самое худшее, что он мог сделать, — это обнять ее, но Дэл не смог удержаться. Он что-то говорил, пытаясь успокоить ее, говорил и обнимал за плечи, давая ей выплакаться, забыть о пережитом.

Когда она наконец подняла голову, Фриско понял, что совершил ошибку. Обнять ее — еще не самое худшее. Самое худшее — ее поцеловать. Но и тут он не смог удержаться.

Ее отклик оказался таким же, как и в ту ночь, когда она потеряла коня во время паники. Дэл прижался к ее губам своими, и Фредди пронзила дрожь — она словно сбросила с себя оковы. Кровь застучала в висках; ее сжигало желание, и она сейчас же забыла обо всем на свете. Она страстно отвечала на поцелуи Дэла и все крепче прижималась к нему.

Ей и в голову не приходило скрывать свои чувства. Жарко дыша, припадая к Дэлу всем телом, Фредди искала его ласки, его любви. И дело было не только в том, что ей не терпелось поделиться с ним радостным известием о выздоровлении сестры. С самого начала она понимала: это лишь повод дать волю чувствам, забыться в его объятиях. Она стремилась к нему так же неудержимо, как мотылек стремится к огню. В глубине души она всегда знала, куда приведет ее это стремление. Вопрос был лишь в том, где и когда случится неизбежное.

Когда-то, сама того не понимая, она приняла решение, но осознала это лишь сейчас.

Хриплый стон вырвался из горла Дэла, и он прошептал ее имя. Руки его гладили спину Фредди, ее бедра, сжимали ее ягодицы — и вдруг бессильно повисли. Она же если не понимала, то чувствовала: он борется с собой, борется со сжигавшей его страстью.

Так много всего случилось с тех пор, как они в последний раз выясняли отношения. С тех пор, как в последний раз поцеловали друг друга и решили, что следующему разу не бывать. Но на месте Лес могла бы оказаться она, Фредди. Это ее мог вспороть острый рог лонгхорна, и она могла бы умереть, так и не познав Дэла. Внезапно Фредди поняла: после этого перегона она, возможно, сохранит лишь воспоминания о Дэле Фриско. И, самое главное, ей надо каким-то образом прекратить терзаться и страдать, иначе от неудовлетворенного желания она окончательно лишится рассудка. Она чувствовала к нему не просто физическое влечение — скорее это была жизненная необходимость.

— Прошу тебя… — пробормотала Фредди в полузабытьи, с трудом оторвавшись от его губ.

Она обнимала его за плечи, то и дело порывисто прижимаясь к нему, вращая бедрами, доводя его до сумасшествия. И чувствовала, как от него исходит нестерпимый жар, чувствовала силу его желания.

— Ты уверена? — пробормотал он каким-то странным хриплым голосом.

Абсолютно уверена. Фредди не знала этого, пока руки его не сомкнулись у нее за спиной и она не почувствовала его прерывистое дыхание на своих волосах, но сейчас она точно это знала.

— Да… — выдохнула она. — Да, уверена.

Подхватив Фредди на руки, Дэл отнес ее подальше от костра, подальше от спящих погонщиков. В темноте поставил ее на ноги и страстно поцеловал. Затем сказал, что скоро вернется, и ушел куда-то.

У нее появилось время спросить себя: действительно ли она этого хочет? Да, она хотела этого. Фредди облизала губы и почувствовала вкус его губ. Она ответила «да». Ответила, не покривив душой.

Пожалеет ли она когда-нибудь об этом? Оглянется ли назад, чтобы спросить себя: почему Дэл Фриско? Ни один другой мужчина так не возбуждал ее. Ни один другой мужчина так не овладевал ее сознанием, ее мыслями. И не требовал от нее столько, сколько Дэл Фриско. Именно он пробудил в ней настоящую чувственность, и ее влекло к нему неудержимо. В нем было столько всего, достойного восхищения… Она искренне его уважала. Значит, не пожалеет о своем выборе? Нет, не пожалеет.

Фредди услышала шаги. Затем из темноты появился Дэл. Он расстелил на траве одеяло и подошел к ней. Заглянув в глаза, положил ей на бедра свои горячие ладони.

— Я могу назвать сотни причин, по которым это не должно было случиться, — проговорил он хриплым, низким голосом. — Но когда ты так смотришь на меня…

— Тихо, молчи…

Фредди провела ладонью по его щеке и почувствовала под пальцами жесткую щетину. Она привлекла Дэла к себе и поцеловала, раскрыв губы так, чтобы он коснулся языком ее неба. Когда его руки легли ей на грудь, она застонала, ноги ее подкосились. Они упали на одеяло, и руки ее сомкнулись у него на шее. Фредди снова его поцеловала; он же ласкал ее груди, и она уносилась все выше на волнах блаженства.

Всю свою жизнь Фредди говорила «нет» домогавшимся ее мужчинам. Впрочем, после того как она побывала на сцене, этому никто не поверил бы. И вся правда состояла в следующем: в последний момент ее всегда что-то удерживало от решающего шага, то самое «что-то», которое сейчас, казалось, растворилось в небесах, усыпанных звездами так густо, словно кто-то пролил молоко. Но теперь должно было случиться неизбежное. Фредди знала это, чувствовала. С самого начала их неудержимо влекло друг к другу. С того самого момента, как она стала бороться с собой, тщетно внушая себе, что Дэл ей безразличен, она знала: этот миг придет. Не знала только, где и когда.

Он опрокинул ее на спину и прижал к земле, впившись в ее губы жарким, страстным поцелуем. Она чувствовала исходящие от него токи — Дэл весь дрожал. Когда же он стал нащупывать пуговицы на ее штанах, у Фредди перехватило дыхание, ей казалось, она вот-вот задохнется от возбуждения. Она не владела собственным телом, словно была парализована. Дэл целовал ее груди сквозь ткань рубашки, и соски набухали, превращаясь в твердые бугорки. Затем его руки скользнули за пояс ее штанов. Он поглаживал ее живот, потом коснулся лона и стал ласкать ее, доводя до исступления. Ей казалось, что еще немного — и она не выдержит, закричит. Такого возбуждения Фредди никогда не испытывала. Голова шла кругом, Фредди словно растворялась в горячих волнах. Она подумала, что умрет, если Дэл сейчас же не овладеет ею.