– Стоять, ни с места! Стреляем на поражение!

– Шаг влево, шаг вправо, – добавил я и рассмеялся.

Господи, что за жуткое зрелище нам открылось. Кому мы грозили? В кого хотели стрелять? Десяток уже убитых наркотиком девчонок мутными, хаотичными тенями бродили по пещере, тыкаясь о неровный дощатый пол. Что-то бормотали, обращаясь не то к подругам, не то к призракам, рожденным их больным воображением. Трое парнишек такого же возраста варили в большом котле свое адское зелье. Еще человек шесть лежали на огромном общем топчане, бессмысленно таращась в потолок. В белой известковой пещере по-настоящему жила только Смерть. И на нее работали и молились эти дети, совершенно уже потерявшие рассудок. Они, вероятно, уже ничего не ели, хотя на грубо сколоченном столе лежали вареная картошка, хлеб и соленые огурцы. Две девчонки – кошмар! – были беременны. Скелеты, обтянутые кожей, с огромными животами. Передвигались они с трудом, для равновесия откинув назад спины. Одетые, голые, полуголые, но одинаково обреченные, все они были жертвами подонка Жоры. Я повернулся к Ухову, и это было тоже страшно. Сорокалетний мужик, прошедший Афган, побывавший в Чечне, плакал.

– Спокойно, Макс, займемся делом. Девочка, – обратился я к одной из обитательниц пещеры, – а где дядя Жора?

– Дядя Жора? Хи-хи, поцелуй меня, хи-хи, тогда скажу, хи-хи.

Нагнувшись, я поцеловал ее в лоб, она хитро посмотрела на меня и взяла за руку.

– А ты больше ничего от меня не хочешь, а? Я сексуальна, хи-хи.

– Потом, детка. Покажи, где дядя Жора.

– Дядя Жора? О, дядя Жора, мужчина моей мечты.

– Где же он?

– Дядя Жора, он та-а-ам, – указала она худым, как прутик, пальчиком на левую металлическую дверь.

– Что будем делать, Ухов? Взрывать опасно, весь этот ад может накрыть.

– Может, это и к лучшему? Скажу потом себе, приснилось, – и все.

– Что с тобой, Ухов? Там два человека, которых нам необходимо спасти. Из-за чего мы карабкались черт знает куда, рискуя жизнями.

– В том-то и дело. Из-за чего? Из-за чего Афганистан? Из-за чего Чечня, – сорвался, бесновато вращая белками глаз, Ухов. – Из-за чего или кого эти обреченные ребятишки?

– Успокойся, Макс, что-то еще можно исправить.

– Жизнь – не часы, ее не исправишь. Пойдем!

Дверь была бронирована примерно десятимиллиметровым металлом. Ее можно было только взорвать, рискуя обрушить кровлю и заживо похоронить несчастных. Ни звука не было слышно изнутри, но звериным чутьем я знал: Жора там.

– Ладно, Иваныч, работаем. Иди на их катер. Там наверняка сидит дежурный, который в случае опасности дает сигнал. Первым делом убери его, только тихо. А потом эвакуируй детей. Я пока поколдую над дверью, сдается мне, что она двойная с тремя ригелями, верх, низ и боковой. Работаем.

Чертовски это неприятная штука – на фоне белой стены спускаться в черноту, неизвестно куда. Сам ты просматриваешься великолепно. Поэтому маскироваться я не стал, наоборот, врубив фонарь, пошел в открытую, насвистывая бравую песню тореадора. Катер я заметил, когда до него осталось метров десять. Почти сразу же на нем зажегся прожектор.

– Выруби, дурак! – крикнул я, кое-как прячась в кустах.

Прожектор погас, и виноватый голос спросил:

– Это вы, дядя Жанны?

– Нет, тетя Жопы, давай трап.

– Сейчас. Что-то случилось?

С чернеющего борта упал трап.

– Парень с девкой, – сообщил я, забираясь на корму.

– Осторожнее, здесь перекладина, давайте руку.

Руку я ему подал и даже позволил ему помочь миновать эту самую перекладину, а потом резко, с хрустом и со вкусом выломал плечевой сустав. Он даже не понял, в чем дело, только слабо пискнул и потерял сознание. Ничего подходящего под рукой не оказалось, и я забил его звуковое устройство грязной брезентовой рукавицей. Осмотрев катер, я пришел к выводу, что парень на борту один.

Вдоль открытой задней палубы на всю длину проходила скамья, а под ней металлический ящик со всевозможным хламом. Именно туда я и погрузил невнимательного дозорного. В накладные ушки продел и закрутил болт.

– Ухов, – доложил я, вернувшись, – катер обезврежен. Как у тебя?

– Работаю потихоньку, – спокойно ответил он, и это было замечательно. Его психоз прошел.

– Какие сложности?

– Никаких. Давай сюда свои взрывпакеты и гранату. Патроны от ракетницы я тоже привяжу. Уводи детей и возвращайся.

Трудное занятие – собрать два десятка лишенных разума людей. Я нашел свою старую знакомую, видимо, она добавила.

– Тебя как зовут, детка?

– Леля! А ты Черный птиц с длинными красными ногтями и красным клювом?

– Нет, Леля, я просто человек.

– Врешь, ты каждый день приходишь за мной, Черный птиц, и хочешь забрать меня в малиновое небо. Я давно жду тебя. Я готова.

– Вот и отлично, забираем всех и летим на небо. Давайте все свяжемся одной веревкой и вместе улетим.