Седой молча кивнул. В этот момент распахнулась дверь комнаты и на пороге возникла Мишина мама с подносом, на котором стояла чашка бульона и тарелка со свежими гренками.

– Миша, я понимаю, тебе трудно… – начала она, осторожно входя в комнату и следя за чашкой с бульоном, опасаясь расплескать, – но непременно надо поку… ой! – Мама изумленно остановилась. – Миша, ты сидишь?! Ну, слава богу, слава богу!! – На ее глазах навернулись слезы.

Но улучшение у Миши продолжалось недолго. Так что когда Седой вечером снова зашел его проведать, тот уже снова лежал пластом. Следующего сеанса также хватило ненадолго. И последующего тоже. Седой все больше мрачнел. Каждый раз он закачивал в Михаила все больше и больше энергии, но результаты это приносило весьма скромные. Наконец, после очередного сеанса, длившегося раза в полтора дольше обычного, он откинулся на стуле и вытер вспотевший лоб. Причем, когда он это делал, Михаил заметил, что его рука явственно дрожала.

– Что… что ты сделал? – испуганно спросил он.

Седой покачал головой.

– Мы закачали в тебя столько, что хватило бы несколько месяцев освещать всю Москву. Кто бы ни делал это с тобой, на том конце должны были быть перегружены все накопители. Ну не могли же они рассчитывать на такую энергию?

Миша испуганно кивнул. Ни хрена себе, сколько сейчас прошло через его тело! Будь эта энергия в виде электричества, от него бы точно кучка пепла осталась.

– А у тебя это… рука дрожала.

Седой приподнял руку, лежащую у него на колене. Та действительно слегка подрагивала. Седой криво усмехнулся.

– Ничего, мы восстановимся. А вот с тобой следует разбираться.

– Со мной?

– Ну да. – Седой зло стиснул зубы. – Не думаешь же ты, что все, что с тобой произошло, – случайность. Или что объектом атаки был ты.

– А кто?

Седой тяжело вздохнул и поднялся.

– Ладно, мы пошли. А для тебя у нас задание. Давай-ка до завтра припомни, где ты был и с кем встречался в ту неделю, которая предшествовала дню начала болезни.

Михаил задумался.

– Да, в общем, там же, где обыч…

Седой вскинул руку.

– Не торопись. Нам нужен подробный, очень подробный расклад! Буквально по минутам. Где был, с кем встречался, сколько времени, кто еще подходил, куда пошел потом. Понятно?

На следующее утро Седой пришел к Михаилу довольно рано. Сразу после того как ушла мать. Всю эту неделю она просидела дома с сыном, но поскольку тот наконец-то почувствовал себя лучше, она все-таки собралась на работу. А Мише наказала оставаться дома, все еще опасаясь того, что врач называла рецидивом. Но не прошло и пяти минут, как за матерью закрылась дверь, в прихожей прозвенел звонок. Это явился Седой.

Он усадил Михаила в большой комнате, сел напротив и приказал:

– Рассказывай.

Первая попытка не удалась. Седой некоторое время слушал, а затем нахмурился:

– Плохо вспоминал. Я же тебе сказал – по минутам.

– Ну… – Миша слегка стушевался, – я стараюсь. Просто уже почти неделя прошла.

Седой зло скрипнул зубами и глухо приказал:

– Сядь ровно.

Миша сел. Седой наклонился к нему и поймал своими зрачками Мишин взгляд. Тот воспринял это именно так. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем Михаил почувствовал, что у него заломило в висках. Причем с каждой секундой эта боль становилась все сильнее. Наконец он не выдержал и застонал, но отвести глаза так и не смог. Седой еще пару мгновений продолжал держать его взгляд, а затем наконец отпустил и откинулся на спинку.

– Ну, давай говори…

На этот раз Миша вспомнил все, причем даже такие подробности, на которые вроде как не обращал никакого внимания. Седой молча выслушал его рассказ, потом вынул из кармана трубку мобильного телефона и принялся кому-то звонить. Через некоторое время в прихожей раздался звонок. Седой сказал Мише:

– Сиди, это к нам, – и вышел в прихожую.

После этого в квартиру Миши потоком повалили какие-то люди. Дверь Седой, похоже, даже не закрывал, поскольку больше звонков не было. Но люди появлялись регулярно. Причем очень разные. От туповатых качков, типа тех, что спасли Седого на дискотеке, до мужчин в летах – в шикарных кашемировых пальто и с дорогими швейцарскими часами на руках. А один раз Миша, выходя из туалета, наткнулся взглядом на самого Серегу Бакена, местного авторитета, держащего весь город. Бакен внимательно, не отрываясь, слушал Седого, который что-то говорил ему спокойным, но явно приказным тоном. И даже не покосился на Михаила. Впрочем, возможно, это был не Бакен, а кто-то сильно похожий…

Часа через два в квартиру начали доставлять тех, про кого Миша рассказал Седому. То есть тех, с кем он встречался в течение недели, которая предшествовала дню, когда он почувствовал себя плохо. Все были растеряны. Всех их просто выдернули оттуда, где они находились – кого с работы, кого из пивной, а Татьяну, например, прямо из аудитории. Всего привезли человек двенадцать. Михаилу было не до того, чтобы их пересчитывать. Седой рассадил людей полукругом перед собой и начал расспрашивать.

Через полчаса он недовольно откинулся на спинку стула.

– Похоже, вы не поняли всей серьезности положения. Мне необходимо точно знать, что с кем произошло в тот период, который я вам обозначил. И я это узнаю. Так или иначе. И насколько это иначе окажется неприятным для вас – зависит только от вас самих.

– Да не помню я ничего! – в отчаянии воскликнул Батон, который после эпизода с внезапно свалившимся богатством вернулся в прежнее состояние. – Сколько времени-то прошло! И вообще, я в тот день надрался…