Но секс с Виолой был приятен. Против таких процедур я не возражал.

Комнату с окном мне предоставили в тот же день, когда состоялся наш «серьезный разговор» с полковником Визерсом, в котором он пообещал взять меня штатным аналитиком СБА, а я сделал вид, что ему поверил.

А он сделал вид, что поверил мне.

На самом деле я весьма скептически оценивал нарисованную Солом перспективу. Кому нужен аналитик, пусть и обладающий уникальный памятью, но ничего не знающий не только о предмете будущего анализа, но даже об основах общества, в котором ему придется жить и работать? Обучение такого кадра займет слишком много времени, и я не уверен, что, с точки зрения Сола, овчинка стоила выделки.

Однако я допускал мысль о том, что я временно нужен СБА живым. Суть их экспериментов надо мной состояла в попытках вычислить тот самый фактор, делающий мой мозг невосприимчивым к влиянию извне, и попробовать повторить эту штуку со своими агентами. Возможно, на первое время им понадобится контрольный экземпляр. Для сравнения, так сказать.

Но как только им удастся закрепить эффект и необходимость в контрольном экземпляре пропадет, потомки от меня избавятся.

И в этом у меня не было почти никаких сомнений.

– В нашей галактике существуют три силы, которые стоит принимать во внимание, – сказал Сол, когда я вдоволь налюбовался малосимпатичными экземплярами, заполнившими обе боковые стены. – Это Кленнонская Империя, Гегемония Скаари и Демократический Альянс. Наши отношения далеки от дружеских, и у нас есть все основания полагать, что скоро начнется война. Как мы надеемся, начнется она все-таки не завтра, но то, что это случится в течение ближайшего десятилетия, не вызывает сомнений. И далеко не факт, что мы можем в этой войне победить. Слишком много факторов, слишком много переменных, от которых может зависеть исход битвы.

– И сразу вопрос, – сказал я. – Как ты заявил, Альянс представляет девяносто процентов человечества. Где остальные десять процентов?

– На неприсоединившихся мирах, – сказал Сол. – Когда начнется война, они конечно же примкнут к нам, но в общем раскладе это не имеет никакого значения. Вся боевая мощь человечества сосредоточена в Альянсе.

Как бы там ни было, это весьма интересный разговор.

Конечно, Сол тщательно фильтровал информацию и говорил мне только то, что, с его точки зрения, мне нужно было знать. И делал это с определенной целью – желая вызвать во мне доверие. Но на фоне того информационного вакуума, в котором я пребывал в последнее время, это было очень много.

И я, со всей своей уникальной памятью, старался не забыть ничего из услышанного.

– А чего вы с остальными не поделили?

– Разные политические системы не могут долго существовать рядом друг с другом в одной галактике, – сказал Сол.

– Раньше они прекрасно существовали на одной планете, – заметил я.

– И это постоянно приводило к войнам. К тому же в нашей ситуации есть одно существенное отличие.

– Какое же?

– Нам противостоят не люди, – сказал Сол.

– Как я посмотрю, у вас тут процветает ксенофобия, – сказал я.

– Никакой ксенофобии, – улыбнулся Сол, но улыбка его была невеселой. – Исключительно вопросы выживаемости расы. Человеческой расы.

– А этот ваш суперзасекреченный темпоральный проект, – сказал я, – он тоже как-то связан с вопросами выживаемости расы? Или это просто нецелевое расходование средств налогоплательщиков накануне войны?

– Связан.

– Каким же образом? – поинтересовался я, когда понял, что Сол вовсе не собирается сам развивать эту тему.

Полковник Визерс молчал.

– Не понимаю, почему ты отказываешься говорить, Сол, – сказал я. – Какие у тебя могут быть секреты от своего будущего сотрудника? Хотя в принципе все и так довольно очевидно. Вы ищете способ изменить настоящее, изменив прошлое.

Сол вздрогнул. Похоже, для него это было не так очевидно. Может, у них тут научной фантастики больше не читают? Или не пишут?

– Только я все равно кое-чего не понимаю, – сказал я. – Как вы можете повлиять на нынешнюю ситуацию в галактике, изменив прошлое человечества? Ускорить его развитие, чтобы обладать технологическим преимуществом над противником? Но это ведь все вилами на воде писано…

– Не человечества, – сказал Сол.

– Что?

– Мы хотим поменять прошлое, – сказал Сол. – Но не прошлое человечества. Правда, мы еще не придумали как.

На сторонний взгляд, взгляд дилетанта, ничего не понимающего в природе процесса, все было достаточно просто. По крайней мере, если сложить обрывки данных, которыми со мной поделился профессор Мартинес, и крупицы информации, оброненные полковником Визерсом, складывалась общая картина.