– Я солью, – Тотошка насколько мог быстро метнулся к ведру с водой, – я солью тебе, Миша.

– Не суетись, чокнутый, – ткнула Ирина сожителя в бок.

– Сама ты! – Тотошка подхватил ведро и замер, ожидая, куда именно пойдет умываться и чистить зубы Михаил. – Куда пойдем?

– Я здесь, в сторонке.

– Вот и хорошо, чего далеко ходить.

Крысы ждали. Терпеливо ждали, когда же парень скажет им об их дальнейшей судьбе. Кто-то побежал за Старым, по дороге сообщая тем из Крыс, кто не дожидался пробуждения возможного спасителя возле шалаша Ирины и Тотошки, что тот проснулся.

К тому моменту, когда Михаил умылся и спокойно позавтракал, вся Нора стояла плотным кольцом вокруг стола и ждала. Даже Петрович, преодолев боль, приковылял к столу. Даже близнецы Кошкины сидели терпеливо почти возле самых ног Михаила и ждали.

И все молчали. Была полная тишина, лишь иногда прерываемая чьим-то тяжелым вздохом. Что-то нечеловеческое было во всем этом, не вели себя так обычно Крысы, не могли еще вчера они вот так молча стоять и ждать, пока один молодой парень, нет, не скажет им нечто важное, а просто заметит их. Просто даст понять, что видит их взволнованные и напряженные лица.

Доктор, который дольше остальных смог сохранить независимый вид, тоже не выдержал и встал со скамейки, глядя напряженно в лицо Михаила, лишь изредка бросая быстрые взгляды на Ирину.

Та стояла за плечом Михаила, опустив глаза, какая-то разом осунувшаяся, потемневшая лицом. Время от времени ее губы что-то шептали, и Доктору начинало казаться, что она молится.

Михаил допил чай. Некоторое время сидел, молча глядя перед собой. Крысы, на которых случайно упал его взгляд, почему-то замялись и расступились, словно боясь заслонить от Михаила то, на что он смотрит.

– Да скажи ты им! – не выдержала, наконец, Ирина, – Скажи!

Михаил посидел еще немного, словно прислушиваясь к чему-то, потом кивнул, словно соглашаясь с чем-то, и заговорил тихим, ровным голосом:

– Никто вас отсюда выгонять не будет. Не будет. Я не позволю.

По Крысам словно пробежала электрическая искра. Мгновение – и Крысы снова молча смотрели на Михаила.

– Если вы хотите, чтобы вас больше никто не трогал, будете выполнять все, что я скажу. Беспрекословно. Что можно будет, я вам объясню. В остальном – придется поверить мне на слово. Кто у вас главный? – Михаил задал вопрос все тем же ровным голосом, не глядя на обитателей Норы.

– Это… – неуверенно начал Конь и осекся.

– Кто у вас главный? – повторил свой вопрос Михаил.

– Я. – тихо сказал Старый, – Только не главный, а…

– Подробнее я все объясню ему. Пока – самое главное. Никто не должен пока выходить за пределы оврага. Пока я не разрешу.

– Дык… – неуверенно пробормотал Петрович.

– Что?

– А жрать что будем? У нас запасов нету… – Петрович огляделся вокруг, ища поддержки, но Крысы отводили взгляды.

– Я найду для вас еду. Еще?

Тишина. Неподвижный воздух на дне оврага стал вдруг гулким и тяжелым. Михаил сидел за столом, Крысы стояли вокруг и не шевелились. Тишина.

– А… – на этот раз голос подал Тотошка, по причине своего легкого характера меньше всех подверженный страхам и сомнениям, – слышь, Миша.

– Да.

– Так ведь, это… фигня получается, – Тотошка почесал затылок, – оно, конечно, ты прав, никто не спорит. Посидим тихонько, пока все там не перетопчется. Жратву ты нам достанешь… Это понятно. Это я согласен. И все согласны.

Тотошка обвел взглядом Крыс, ожидая поддержки, но Крысы были неподвижны и молчаливы.

– Вот, и все согласны, – быстро сказал Тотошка. – Только тут такая беда – мы пока в Норе сидеть будем все наши места займут цыгане. И на базаре, и возле метро, и на Ночлежке – везде. Мы ж их потом оттуда не выкурим.

Напоминание о цыганах словно оживило Крыс. Послышался шепот, кто-то снова тяжело вздохнул, словно декларируя безвыходное положение обитателей Норы.

Цыгане действительно постоянно давили на Крыс, время от времени пытаясь вытеснить тех с мест заработка. Милостыня, мелкая торговля на блошинном рынке, цветы с Ночлежки – горластая и нахрапистая толпа цыганок постоянно пыталась лишить Нору этих источников дохода. До последнего времени удавалось как-то поддерживать статус-кво, но неявка Крыс на рабочие места могла быть засчитана им как техническое поражение. Со всеми вытекающими отсюда неприятностями.

– И хрен мы чего потом заработаем, – выкрикнул Петрович, держась за бок, – тогда все равно придется отсюда сваливать. Или ты нас всю жизнь потом кормить будешь?

Нора уже шумела. Нора уже не хотела молча ждать спасения и не собиралась видеть в одном не весть откуда пришедшем парне своего спасителя. Нора не верила никому, и не собиралась никому верить.

– Чего там, – окрыленный такой видимой поддержкой коллег, Петрович выступил вперед и обратился уже непосредственно к Михаилу, – ты взялся неизвестно откуда, завтра, может, снова куда-то денешься, а нам тут расхлебывать! Вон, может, опять памяти лишишься, как…