– Дурак! Угадывай дальше. Самую страшную на свете болезнь лечат только в индивидуальном порядке, и только оперативным путем. В смысле не опера ее лечат, а заинтересованные лица проводят операцию, почти хирургическую. И, опять-таки, не опера ее проводят. Опера наоборот, очень даже болезнь эту приветствуют и поощряют. Хотя иногда бывает пациента даже жалко, – Зеленый через плечо Братка мельком глянул на окна клуба, – пасут нас твои коллеги, от окон прямо не отходят. Неужто и они симптомы заметили?

Браток побледнел:

– Какие симптомы? У меня?

– Не дрейфь, Браток. Все будет путем. Если мы с тобой поведем себя правильно – оба будем живы и здоровы.

– Какого хрена! – вспылил Браток, которого все эти намеки опера не столько разозлили, сколько испугали.

– Говоришь, Геннадий Федорович только сегодня переполошился? После этих хлопушек?

Браток кивнул

– Очень хорошо. Еще вопрос, ваши когда к охране клуба приступили?

– Так это, постоянно охраняем, круглосуточно.

– Нет, вообще, когда вы начали этот клуб охранять, с какого дня?

– Ну, как с какого? – Браток сглотнул, – Сразу после того большого взрыва.

– Замечательно. А ты не в курсе, что-то из своей собственности шеф не охраняет?

– Чего?

– Ну, там дача или кафешка, или киоск какой, что Гире принадлежит – все у него под охраной?

– А то! Само собой, – Браток почувствовал, что разговор подходит к самому главному, но все еще не мог понять к чему именно, – сейчас без охраны…

– Как показала практика, – Зеленый выразительно обвел взглядом двор, – с охраной тоже не слишком ладно получается.

– Слушай, капитан, не пудри мне мозги, – Браток окончательно потерял терпение, – чего прицепился?

– Ага. Значит, гражданин Бортнев Иван Алексеевич, по кличке Браток, у нас уже сотрудников милиции ни в грош не ставит, и даже целого капитана называет на «ты», будто этот самый целый капитан с этим самым гражданином Бортневым на одних нарах кантовались. И все это неуважение к внутренним органам у гражданина Бортнева образовалось только из-за того, что капитан милиции, старый, больной человек предпенсионного возраста, сделал только одно замечание. Замечу, совершенно законное замечание.

– А я не обязан тут с тобой… с вами, трепаться. Хотите поболтать – вызывайте в ментовку!

– Во-первых, не маши руками перед лицом. Знаешь анекдот про то, как боксер тещу вырубил? Нет? Очень поучительный анекдот. Там боксер рассказывает на суде, почему у него теща с переломом челюсти попала в больницу. «Прихожу, говорит, с тренировки, сижу на кухне, ужинаю, а она, теща, прицепилась и что-то давай толковать. Кричит и руками машет. Махала-махала, и вдруг так классно открылась…» Правда смешной анекдот? Нет? Но зато очень поучительный. Так вот, ты, во-первых, перестал махать перед моим лицом руками, что спасет тебя от перелома челюсти, во-вторых, если я тебя официально вызову к себе в кабинет, то история твоей болезни станет всеобщим достоянием. И даже я – слышишь? – даже я не смогу тебя защитить. Болезнь твоя называется болтливость. И у тебя она осложнена общей глупостью, – лицо Зеленого стало жестким, – а это уже почти наверняка летальный исход. Сечешь?

– Нет, – во рту у Братка пересохло так, что даже это короткое слово он выплюнул с трудом.

– Поясняю. В непринужденной и доверительной беседе ты мне сообщил, причем, совершенно добровольно, что бумаги на покупку этого клуба были подписаны задним числом, а к взрыву на стоянке твой шеф имеет какое-то отношение. К первому взрыву. А вот ко второй серии он отношения не имеет. Так?

Браток отшатнулся от милиционера, споткнулся и чуть не упал. Зеленый поймал его за лацкан пиджака.

– Не говорил я этого!

– Разве? А если вспомнить как следует?

– На понт берешь?

Зеленый, не торопясь, вытащил из кармана легкой куртки небольшую коробочку диктофона:

– Вот смотри, чудо техники, купленное лично мною за свои кровные денежки. Можешь послушать нашу содержательную беседу еще раз. Можешь даже еще раз закурить.

Браток автоматически последовал совету.

– Вот такие вот дела, – заключил Зеленый, когда запись закончилась, – из всего сказанного тобой следует, что ты сдал своего шефа со всеми потрохами. Только не делай глупостей, помни о теще. Глубоко вдохни несколько раз. Очень хорошо. А теперь давай присядем на минутку вот на чудом уцелевшую в огненном вихре скамейку.

Зеленный подтолкнул Братка к стоящей в углу двора скамейке.

– И вот теперь в оставшиеся пять минут нашей беседы, я докажу тебе, что не такой уж я и плохой. Во-первых, – Зеленый вытащил из диктофона микрокассету и протянул ее Братку, – это тебе на память о нашей встрече.

Браток схватил микрокассету и сжал ее в кулаке.

– Потом, компромат уничтожишь потом, – спокойно сказал Зеленый. – Во-вторых, ты мне сейчас либо покажешь право на ношение пистолета, либо отдашь мне свою волыну. В обмен, так сказать. Ну?