– Не говори, подруга, – продолжила я, развивая эту тему, – понастроили коробок, а о людях не позаботились. Даже в туалете нельзя нормально посидеть, соседи стучат – все слышно. Вот теперь мальчики пришли, а толком пострелять не могут – шумоизоляция не позволяет…

– Заткнитесь вы! – перебил нас второй качок и посмотрел на Михея. – Они чокнутые, что ли! Григорич нас предупреждал, что они гонят будь здоров как, но ведь и меру надо знать!

– Так вы, значит, от Григорича? – спросила я.

– От него самого.

– Так надо было сразу предупредить Мы бы хоть себя в порядок привели, стол накрыли. Григорича мы знаем и уважаем.

Качки растерянно переглянулись.

– Павлуха, девчонки, в натуре, гонят!

– Кто кого гонит? – улыбнулась Натка. – Мы вас никуда не гоним. Только не по-людски как-то вы к нам в гости пожаловали, руки вот связали. Развязывайте давайте, а я вам картошечки быстренько сварганю. Голодные небось? Уж мы-то знаем жизнь бандитскую – вечно холодные, голодные, невыспавшиеся.

– Конечно, – поддержала я Натку. – Стол накроем, посидим по-человечески. Мальчики за столом и расскажут, зачем пожаловали, а то неудобно как-то: Григорич нам всегда столы накрывал, деликатесы выкладывал, дорогими джинами поил. Деликатесы мы вам, конечно, не обещаем, но что имеем – все на стол поставим.

– Послушай, Михей, на фиг мы им рты-то освободили! Они нам даже слова не дают сказать.

Михей пожал плечами и задумчиво сказал:

– Павлуха, а может, и в самом деле им руки развязать? Девчонки нормальные, пусть на стол накроют. Мы же и в самом деле с утра не жравши, и еще неизвестно, когда теперь удастся пожрать, ведь весь день в суете. За столом и побеседуем.

– Правильно, – поддакнула я Михею. – Правильно говоришь, сразу видно – наш человек.

Качки переглянулись и развязали нам руки. Мы отправились на кухню и принялись чистить картошку. Качки сели напротив и следили за каждым нашим движением. Время от времени Павлуха угрожающе потряхивал пистолетом.

– Послушай, ты бы свой пугач убрал, – разозлилась я.

– Это не пугач, а настоящая пушка, – обиделся он.

– Что-то не похоже. Я из такого в детстве по воронам палила, только они не дохли.

Павлуха побагровел от злости и взревел:

– Михей, все-таки телки эти чересчур наглые! Может, их в чувство привести?!

– Не понимаю, Михей, почему твой друг так сильно злится, – улыбнулась я. – Мне кажется, он сильно переутомился. Надо бы его специалистам показать. Пистолет у него какой-то игрушечный. Я такой недавно племяннику на день рождения подарила. Пять лет исполнилось.

– Я же тебе сказал, что пушка настоящая! – рявкнул Павлуха. – Могу продемонстрировать на твоей башке.

– Нет уж, спасибо. Ты бы лучше спрятал свою пушку, а то я из-за нее шкурку слишком толстую срезаю. Всегда шкурки тоненькие, а тут сразу по полкартошины в ведро зря падают. Отходов много, понял? А картошка, между прочим, денег стоит!

– Можно подумать, ты на картошку в Токио не заработала!

– Представь себе, не заработала.

Пока жарилась картошка, мы открыли парочку банок консервов и поставили на стол. Затем сделали нехитрый салатик и достали бутылку красного грузинского вина. Как только картошка пожарилась, мы разложили ее по тарелкам и сели друг напротив друга.

– Вот так, мальчики, надо в гости приходить, – улыбнулась Натка. – Видите, как чудненько сидим, по-семейному. Сказали бы раньше, что придете, мы бы голубцов сделали.

– Точно, или бы пирог испекли, – вставила я. – Натка, помнишь, какой ты в прошлом году пирог с черникой испекла? Пальчики оближешь!

– Помню. Только, по-моему, он тогда плохо поднялся. Тесто не очень удалось. У меня с яблоками лучше получается. Там и рецепт попроще, а на вкус – просто объедение!

– С яблоками тоже вкусно. Слушай, а ты в тесто соду добавляешь?

– Тихо! – заорал Михей и стукнул кулаком по столу. – Заткнитесь вы, наконец!

– Тише ты, тише, – остановила его Натка. – Что ж ты такой горластый? Мы же тебя предупредили, что дом наш без шумоизоляции. Не ровен час, кто-нибудь из соседей пожалует. Это же хрущевка, сам знаешь, что их строили только для того, чтобы галочку поставить.

– Это точно, – улыбнулась я. – Говорят, что сейчас дома строят даже с повышенной шумоизоляцией. Вот это я понимаю! В таком доме стреляй – не хочу! А в этой хрущевке кого-нибудь заваливать – себя не уважать.