Осторожно разворачивая салфетку из плотного дамаста и глядя через стол на Гарри, она вздохнула.

Вид у него был консервативный и цветущий – как тогда, когда они были женаты. «Интересно, – подумала Кэролайн, – если уже сейчас он так изворачивается, то что будет потом?»

– Мама заставила меня сегодня подстричься. Сказала, что не может мириться с видом эдакого «гуляки с калифорнийского побережья». – В голосе Гарри явственно послышались интонации Мейды, когда он процитировал ее слова. – И этот старый блейзер вытащила откуда-то. Я чувствую себя так, будто и не было последних трех лет.

Кэролайн отпила глоток воды и посмотрела ему прямо в глаза.

– Они были, – ничего не выражающим тоном сказала она.

– Я… я знаю, что были, Кэролайн. Просто мать и Тесса тоже, наверное, считают, что их не должно было быть. Что я был не прав, бросив тебя.

Кэролайн мысленно улыбнулась. Это было так типично для Гарри – полагаться больше на мнение других насчет того, что он должен делать, а не на свое собственное желание это делать. Да и знает ли он вообще, чего хочет?

– А ты что думаешь, Гарри?

– О чем?

– О том, сделал ли ты ошибку, когда ушел.

Гарри взял кусок хлеба с прикрытой салфеткой серебряного подноса и стал внимательно его разглядывать.

– Я не знаю. Счастлив я не был. – Глаза он так и не поднял.

– А сейчас ты счастлив?

Кэролайн хотела выяснить, что ей грозит. Неужели мать и дочь убедили его вернуться домой? К Мейде и Тессе? Если его так легко убедить, то, может быть, он и впрямь вернется на восток.

Но к Кэролайн вернуться он не сможет. Кэролайн не хотела, чтобы Гарри жил с ней в одном городе. Впрочем, она готова была смириться с этим, поскольку вряд ли ей удалось бы предотвратить это, но она хотела удостовериться, что Мейда с Тессой не подговорили его попытаться вернуть ее. Если они все-таки это сделали, ей придется сразу же поставить Гарри на место, а это гораздо легче сказать, чем сделать.

Кэролайн знала, что если Мейда внушит Гарри какую-нибудь идею, то ее без динамита у него из головы не вышибешь. А это могло привести к открытому противоборству. Значительно лучше будет, если он сам решит для себя, что их развод – дело сделанное и ничего уже не поправишь.

Гарри поднял глаза от куска хлеба и встретился с ней взглядом:

– Счастлив ли я сейчас? Не знаю. Я чувствую себя… неприкаянным. Вернувшись сюда, я увидел, что оставил. Я оставил здесь дом.

Куда уж тут Калифорния! Через недельку или две, если мать и Тесса будут постоянно твердить о прелестях жизни в Пенсильвании, он, пожалуй, и в самом деле останется. Конечно, в его возвращении сыграла свою роль ностальгия, ведь Гарри прожил здесь всю свою жизнь, за исключением последних трех лет.

– Ты подумываешь вернуться в Филадельфию, Гарри?

Кэролайн хотела услышать отрицательный ответ. Она поймала себя на мысли, что впервые хочет, чтобы Роксана Торкельсон действительно оказалась сногсшибательной блондинкой, как ее называл Бен, а не обычной женщиной с волосами соломенного цвета. Если бы она была достаточно сексуальной, то, вероятно, смогла бы удержать Гарри в Калифорнии.

– Я… я просто не знаю, Кэрри. – Лоб у него был наморщен. Выходит, Гарри еще не убедили в том, что он хочет остаться дома, в Бринвуде. – А как бы ты к этому отнеслась?

– Это не мое дело, Гарри. Мы разведены, и ты волен жить там, где хочешь.

– Тебе все равно. – Гарри помрачнел. Похоже, его разочаровало, что Кэролайн не чахнет по нему. – Это из-за того учителя-итальянца, да?

– Нет, Гарри, дело не в Дэниеле. Я встретила его совсем недавно. И он, кстати, не учитель итальянского, а преподает договорное право.

Кэролайн хотела, чтобы между ними все было по честному. Было бы слишком легко, если бы Гарри думал, что причиной нежелания его бывшей жены вернуть его является всего лишь новый мужчина в ее жизни. Это же неправда.

– А… Мама сказала, что вы с ним…

Лицо Гарри налилось краской. Кэролайн могла себе представить, что ему сказала мама.

– Мейда не всегда права, Гарри, – мягко произнесла Кэролайн.

– Мейда? С каких это пор ты называешь маму Мейдой? – встрепенулся Гарри. – Раньше ты всегда называла ее «Maмa Фолкнер».

– Она больше не «Maмa Фолкнер». Мы с тобой в разводе, Гарри. Мейда – бабушка Бена и Тессы и всегда ею будет, но мне она больше не свекровь.

– Это я знаю, но все-таки, Кэрри, в знак расположения…

Кэролайн решила не отвечать. Вместо этого она сосредоточила свое внимание на салате, который принес официант.

– Я думаю, что на самом деле совсем не имеет значения, как ты называешь маму, – проговорил наконец Гарри.

– Я тоже так думаю. Но чтобы навсегда закрыть тему о том, кто как кого называет, я бы хотела, чтобы ты прекратил называть меня Кэрри. Мне это никогда не нравилось. Звучит, как имя школьницы-убийцы.

– Но разве ты не помнишь, как все нас называли? Гарри и Кэрри. Мы еще шутили по этому поводу. Я всегда думаю о тебе как о Кэрри.