В донесениях о военной добыче в Токио японский главнокомандующий, среди прочего, доносил: «…Нами захвачено неисчислимое количество шанцевого инструмента, скота, телеграфных столбов, бревен, железных кроватей, печей и т.д.».

К тому времени Куропаткин окончательно потерял всякий авторитет и в армии, и в стране. Когда русские войска от Мукдена двигались к Сыпингаю, из Санкт-Петербурга пришел «долгожданный» приказ о смещении Куропаткина с должности главнокомандующего вооруженными силами России на Дальнем Востоке. Однако он оставался в действующих войсках в качестве командующего 1-й Маньчжурской армией.

Новым главнокомандующим на Дальнем Востоке стал генерал Н.П. Линевич, военачальник с хорошей боевой репутацией, награжденный многими боевыми орденами, прослуживший на Дальнем Востоке на командных должностях десять лет. Но это был уже почти семидесятилетний старик с военным образованием, полученным им в пехотном училище еще до военной реформы в России 1861 года.

Три русские Маньчжурские армии, отступив на север от Мукдена, закрепились на сыпингайских позициях. Из России поступили новые пополнения, и в августе 1905 года под командованием Линевича в Маньчжурии находились 788 тысяч человек (вместе с многочисленными тылами). Из этой огромной массы военнослужащих численность боевых штыков составляла только 446,5 тысячи человек, 150 тысяч находились под ружьем в Приамурье.

По предположениям русского командования, численность пяти японских армий в Маньчжурии достигала 750 тысяч человек, из них приблизительно 150 тысяч человек находились в тылу и Северной Корее. То есть русские войска обрели заметное превосходство над японцами в силах для ведения полевого боя.

Русские Маньчжурские армии укрепились не только численно, но изменилось и их вооружение. Теперь они имели пулеметов в 10 раз больше, чем в начале боевых действий на полях Маньчжурии: вместо 36 их стало 374. В полках имелось достаточное количество ручных гранат, тогда как ранее они были на вооружении только разведывательных, охотничьих команд. Японская же пехота имела ручных гранат в большом количестве с самого начала войны.

Российское военное ведомство наконец-то поняло всю пагубность пополнения действующей русской армии на театре войны запасниками, давно не державшими в руках винтовку. Поэтому после мукденского поражения прибывающие на Дальний Восток пополнения состояли преимущественно из срочнослужащих солдат или новобранцев, Число запасных теперь не превышало 17 процентов.

Остро стоял вопрос с командными кадрами, поскольку убыль офицерского состава в боях (соответственно) в несколько раз превышала потери в нижних чинах. Недокомплект офицеров в русской действующей армии составлял более трети их штатной численности. Чтобы заполнить младшие офицерские должности, началось вынужденное массовое производство отличившихся на войне унтер-офицеров и солдат в прапорщики запаса и зауряд-прапорщики.

Были приняты меры для охраны армейского тыла, пресечения деятельности японских шпионов и появления в расположении армейских частей всевозможных «нежелательных» гражданских «лиц, ищущих приключений в ожидании легкой наживы». Такой работой занимался заведующий жандармско-полицейским надзором Маньчжурской армии отдельного корпуса жандармов подполковник Шершов, имевший в подчинении жандармскую команду, состоявшую из 25 унтер-офицеров. В годовом обзоре деятельности жандармско-полицейского надзора при армии, среди прочего, говорилось:

«…Ежедневно удалялись из района армии десятками лица, не могущие доказать своей полезности или причастности к армии.

Особенно много хлопот дали кавказцы, большую часть которых (около 150 человек) привез с собой подрядчик Громов и от которого они по прибытии в Маньчжурию вскоре все разбежались и занялись по китайским деревням и поселкам грабежами; большей частью грабили скот, арбы, лошадей и мулов.

Скот продавали подрядчикам и даже прямо в разные части, а арбы, мулов и лошадей доставляли в Управление транспортом.

Затем была введена регистрация всех частных лиц, проживающих в районе армии, стеснен допуск не причастных к армии лиц и приезд таковых разрешался только тем, которые для нее могли быть чем-нибудь полезны.

Лица, заподозренные в неблагонадежности или не исполняющие требования военно-полицейского начальства, немедленно удалялись из армии…»

Фронт у Сыпингая к августу 1905 года вместе с далеко охраняемыми отдельными отрядами флангами достигал 200 километров. На передовой находились 1-я (справа от железнодорожной станции Сыпингай) и 2-я (слева от Сыпингая) Маньчжурские армии. 3-я по решению Линевича находилась в резерве. Весной на один километр позиции во 2-й армии приходилось 2590 штыков, а в 1-й армии — 1860 штыков.

Упрочилось моральное состояние армии, что хорошо почувствовало командование русских войск. Не случайно генерал-эмигрант А.И. Деникин в своих воспоминаниях писал о времени стояния русской армии на сыпингайской позиции:

« Что касается лично меня, я, принимая во внимание все «за» и «против», не закрывая глаза на наши недочеты, на вопрос — «что ждало бы нас, если бы мы с Сыпингайских позиций перешли в наступление?» — отвечал тогда, отвечаю и теперь:

— Победа!»