— Что? Ты о чем? — Джеф медленно повернулся к мальчику.

— Никаких нечестных преимуществ, — предупредил Тони. — Обещаешь?

— Обещаю, — произнес Джеф и натянуто улыбнулся ребенку, затем он наклонился, поднял с пола телескоп, валявшийся под стулом и казалось полностью углубился в полирование линз рукавом своей рубашки.

Люси наблюдала за Тони, который начал раскладывать простыни и одеяла на гамаке.

— Ты уверен, что хочешь спать именно здесь сегодня? — спросила она, при этом думая, что проявление материнской заботы приведет ее в чувства.
– Тебе не будет холодно?

— Да ведь не холодно, — весело ответил Тони. — Миллионы людей спят на улице летом, правда, Джеф?

— Миллионы, — подтвердил Джеф, продолжая протирать линзы телескопа. Он сидел согнувшись, и Люси не могла видеть его лица.

— Солдаты, охотники, альпинисты, — перечислял Тони. — Я напишу папе и попрошу его привезти мне спальный мешок. Тогда я смогу спать и на снегу.

— Еще успеешь, — отозвался Джеф. Он встал и Люси, наблюдавшая за ним, увидела выражение его лица — спокойное, обычное, снова говорящее о дружеской и скептической заинтересованности, которую он всегда проявлял к Тони.

Нужно остерегаться его, подумала Люси. Он слишком упорен для меня. Не только талии молодых людей бывают гибкими.

— У тебя много времени, — беззаботно повторил Джеф. — В двенадцатой мировой войне.

— Не смешно, — взорвалась Люси. Она подошла к гамаку и принялась помогать Тони стелить.

— Извините, — поправился Джеф. — В пятнадцатой мировой войне.

— Не злись на него, мамочка, — вступился за друга Тони. — У нас с ним договор, что он будет разговаривать со мной как с двадцатилетним.

— Не будет никакой двенадцатой, пятнадцатой — вообще никакой мировой войны, — сказала Люси. Ее пугала сама мысль о войне и она не читала новостей из Италии, где уже год шла гражданская война, и ей удавалось не разрешать Оливеру покупать для Тони оловянных солдатиков или воздушные винтовки, даже когда ребенок был младше. По правде говоря, ее не столько беспокоил бы этот вопрос, если бы она могла быть уверена, что какая бы война не разразилась, это произойдет либо, когда Тони слишком мал, либо слишком стар, чтобы принимать в ней участие. И если бы ее заставили высказать свое мнение, то она бы заявила, что патриотизм существует только для людей с большими семьями. — Поговорите о чем-то другом, — предложила она.

— Поговори о чем-то другом, — предложила она.

— Ты смотрел на луну сегодня, Джеф? — спросил Тони. — Она почти полная. Практически все видно.

— Луна, — повторил Джеф. Он лег на спину на пол крыльца и, перевернув один из деревянных стульев, прочно зажав его между коленями. Установив телескоп на перекладине стула, он направил его на небо.

— Что вы там делаете? — поинтересовалась Люси с легкой подозрительностью в голосе.

— Тони научил меня этому, — объяснил Джеф, поправляя телескоп.
– Нужно иметь прочную опору, правда, Тони?

— Иначе звезды будут сливаться, — продолжил мысль мальчик, не отрываясь от своего занятия у гамака.

— А расплывшиеся звезды это как раз то, что нам меньше всего нужно.
– Он сделал последний поворот трубы. — Посмотрим на расплывшуюся луну, начал он менторским тоном. — Интересно было бы побывать там. Проплыть на каменной лодке по Маре Кризиум… Как это по-английски, Тони?

— Море Кризиса, — выпалил Тони не задумываясь.

Не может быть, чтобы он действительно думал то, что говорил мне, с сожалением подумала Люси, он просто пробовал смутить меня, если он может вот так сейчас играть с Тони…

— А к югу, — рассказывал Джеф, — более приятное место — Маре Фекундитас.

— Море Плодородия, — быстро перевел Тони.

— Мы тебя окунем в него два-три раза, просто чтобы убедиться, — Джеф усмехнулся, лежа на спине, удерживая телескоп, устремленный в небо.

— Джеф, — предупредила Люси.

— Море Спокойствия, Топи Сна, Озеро Мечты, — продолжал Джеф, будто не слышал ее. Его низкий юношеский голос придавал словам приятный оттенок бостонской учености, извлекая завораживающую мелодию из вымышленных названий. — Может в наш век надо переселяться именно на Луну. Когда ты родился, Тони?

— Двадцать шестого марта, — ответил Тони. Он по больничному аккуратно подгибал по углам простыни и одеяла под нижний край матраса.

— Овен, — определил Джеф. Он положил телескоп и откинул голову на деревянный пол крыльца. Его глаза теперь были закрыты, будто он ждал каких-то видений, прислушиваясь к неземным голосам, предвидя знамения с небес. — Знак тельца, чудовища с рогами на небесах. Ты знаешь, как телец попал туда, Тони?

— Ты веришь в эту ерунду? — Тони прекратил трудиться над постелью и посмотрел на Джефа.