Мальчик взял яблоко и вышел на крыльцо. День был холодным и озеро выглядело серым и враждебным. Так хотелось, чтобы выглянуло солнышко и можно было поплавать. Дожевав яблоко, Тони развернулся и запустил кочан в крону дерева. Не попал. Кочерыжка была слишком легкой для точного прицела, решил он. И тут же подумал было отправиться на гостиничном автобусе в город, чтобы там поискать маму. Но потом передумал. Когда он идет искать ее, она всегда сначала улыбается и кажется рада видеть его, но потом обычно говорит: «Тони, ты не должен все время хвостиком бегать за мной». Тони вернулся в дом и посмотрел на часы в гостиной. Вряд ли стоило ехать за мамой в город, если к пяти она уже будет дома. Да и денег на поездку у него не было, и дороги в кинотеатр он не знал. Он еще ни разу не было в кино. Во-первых, он еще слишком мал, как говорил отец. А потом, это плохо для зрения. Папа не одобрял кино. Папа многое не одобрял. Он часто повторял: «Когда вырастешь, Тони. Когда вырастешь». У Тони было чувство, что когда ему будет двадцать лет, ему придется наверстывать столько вещей, которых не одобрял его отец, что у него не будет времени даже для сна. Мальчик вернулся на крыльцо и поставил на грамофон пластинку, которую одолжил ему Джеф. Пластинка называлась: «Схожу с ума от тебя». Тони критично вслушивался в слова, потом включил звук на полную громкость, так чтобы казалось, что в доме идет настоящее веселье. Затем он пошел в комнату матери и взял большое зеркало с ножкой, которое мама ставила у стены, и вынес его на крыльцо. Когда он был младше, не заставая маму дома, он садился на ее кровать и ждал ее, отказываясь двигаться до тех пор, пока на пороге не раздавались ее шаги. Но теперь он был уже достаточно взрослым.

На веранде возле стены он обнаружил бейсбольную биту, и подняв ее, начал потирать ее поверхность ладонью. Потом он сделал стойку перед зеркалом, выставив вперед левую ногу, как показывал ему Джеф, и далеко отставив назад правую. Он мягко, но угрожающе повел битой над плечом, не сводя холодного и напряженного взгляда со своего отражения в зеркале. И сделав точное аккуратное движение, как учил его Джеф, он сделал бросок по низкому мячу, немного пригнув колени, внимательно следя за своими действиями в зеркале. Он пропустил два мяча, поигрывая битой. Потом он покачался четыре-пять раз, не забывая стряхивать кистями и идти плечами вслед за мячом, при этом стараясь не наступить на ведро. Наигравшись с битой, он взялся за мяч и перчатку. У них с Джефом была такая игра. Они делали друг другу прямые и задние броски, и тот, кто пропускал первые три удара, проигрывал. Счет отмечался карандашом на крыльце. Джеф выиграл двадцать партий, Тони только две. Тони перед зеркалом отрабатывал прямые и задние удары мячом, и еще тот хитрый захват, когда перчатка прижимается к животу для высокого удара, который Джеф назвал корзинным захватом, и который по его словам был коньком игрока по кличке Кролик Маранвиль, игравшего за Бостон. Трюк был сложнее, чем казался с виду. Особенно если при этом надо было следить за собой в зеркале. И в самый разгар тренировки Тони услышал сзади чьи-то шаги. Он не сразу повернулся, потом увидел Сюзанну Никерсон. Она была в тех же джинсах и свитере, которые казалось были ее форменной одеждой. Он уже видел ее сегодня утром в отеле, как раз перед походом. Он спросил идет ли она тоже. Но она гордо ответила: «Нет, это для детей».

Он бросил мяч еще два-три раза, не слишком сильно, чтобы он смог словить его под наблюдательным взглядом Сюзанны. Наконец, она заговорила. — Привет, — сказала девушка, и для Тони это было его маленькой победой.

— Привет, — ответил он, продолжая подбрасывать и ловить мяч.

Сюзанна подошла поближе и подозрительно посмотрела на мальчика.

— Что ты делаешь?

— Тренирую руки, — объяснил Тони. — Для игрока очень важно иметь твердую руку.

— А зеркало для чего? — полюбопытствовала Сюзанна. Она посмотрела на свое отражение через плечо Тони и легонько взбила рукой волосы. Она носила волосы длиннее, чем девочки ее возраста, но сама прическа сделала ее намного старше.

— Чтобы поправлять себя, — сказал Тони. — Все звезды работают с зеркалом.

Сюзанна вздохнула, показывая что эта тема, как и все другие, при ближайшем рассмотрении оказалась такой же скучной. Несколько мгновений она неотрывно смотрела на Тони своим обычным взглядом дрессировщицы, будто размышляя, как ей справиться именно с этим экземпляром в данной ситуации. Потом она начала медленно слоняться по веранде, беря в руки книги, небрежно разглядываясь перед грамофоном и с явным неудовольствием прислушиваясь к музыке, доносившейся из динамика.

— Ты один? — спросила она.

— Да.

— Совершенно мертвое место, — сказала Сюзанна. — Правда?

Тони пожал плечами и отвернулся от зеркала, делая в перчатке вмятину кулаком другой руки.

— Не знаю, — пробормотал он. — Для девочек, может, и да.

— Где Джеф? — бесстрастно спросила Сюзанна.

— Поехал в Рутленд, — ответил мальчик. — У него болит зуб.

— Ага, — в голосе девушки послышались характерные жандармские нотки. — Значит, в Рутленд. — Она приглушила звук грамофона. — А где твоя мама? продолжала она тоном хозяйки, которой из вежливости приходится поддерживать разговор на тему, которая ее вовсе не интересует, но спасает гостя от неловкой ситуации.

— Она поехала в кино, — ответил Тони. — Через месяц я и сам смогу ездить в кино.

— Она поехала в кино, — повторила Сюзанна, придав высказыванию едва заметную вопросительную интонацию.

— Да.

— Что там идет?

— Не знаю, — признался Тони.

— Спроси ее, когда она вернется. — Сюзанна сделал грамофон еще тише. — Зачем?

— Просто интересно, — сказала Сюзанна. — может я попрошу маму повести меня в кино сегодня вечером. Ты где взял этот грамофон?

— Это Джефа. Ему тетя подарила, когда он поступил в колледж. Она богатая и всегда дарит ему что-то. У него коллекция — восемьсот сорок пять пластинок. Он знаток свинга.

— Он о себе много воображает, — съязвила Сюзанна. — Правда?

— Он прав, — сказал Тони.

— Он разговаривает как будто ему лет пятьдесят, — по ее тону можно было понять, что для нее это было самым серьезным обвинением в адрес мужчины.

— Тебе вряд ли встретится кто-то умнее его, — Тони не настроен был сдаваться.

— Это ты так думаешь, — парировала Сюзанна.

Тони хотел сказать что-то сокрушительное и неоспоримое. Но ничего такого не приходило в голову.

— Ну да, — пробормотал он неубедительно, зная что именно так оно и звучит. — Именно так и думаю.

Сюзанна подошла к грамофону и выключила его. Музыка оборвалась жалобным неприятным скрипом.

— Зачем ты это сделала? — спросил Тони.

— Ненавижу джаз, — ответила она. — Я слушаю только классику. Я сама играю на трех музыкальных инструментах.

Тони подошел к грамофону и снова включил его со словами:

— А мне это нравится. И это мой дом.

— Это дом твоего отца, — поправила Сюзанна тоном законника. — Он платит за него.

— Если это дом моего отца, — возразил мальчик, — значит и мой тоже.