Люси задумчиво посмотрела на мужа.

— Да, — медленно произнесла она. — Да, люблю. Я все последние десять лет думала о тебе. О том чем я тебе обязана. О том как ты нужен мне. Сколько ты сделал для меня. Как ты прочно стоишь на ногах. Как ты надежен. — Люси, — ответил Оливер, — мне приятно слышать это.

— Погоди, — перебила она. — Не спеши. Но ты сделал и кое-что другое, Оливер. Ты воспитал меня. Ты обратил меня в иную веру.

— Обратил в другую веру? — непонимающе переспросил Оливер. — Что ты имеешь в виду?

— Ты всегда так много говорил о принципах, о правде, о том, что на все нужно смотреть трезво, не обманывать себя. Ты даже написал письмо Тони на эту тему этим летом, когда ты волновался о его зрении.

— Да, написал, — подтвердил Оливер. — Ну и что?

— Я всего лишь твоя ученица, — объяснила Люси. — Я самая плохая ученица, потому что первый человек, на котором я испытала свою новую веру — это ты.

— О чем ты? — не понимал Оливер.

— Ложь ранит тебя, правда, Оливер? Люси говорила спокойно, будто втолковывала математическую проблему.

— Да, — согласился Оливер, но голос его при этом звучал устало, он будто защищался.

— Обман любой, чей угодно вызывает в тебе отвращение, — Люси не оставляла своего учительского назидательного тона.

— Да, конечно, — опять согласился Оливер.

— И ты веришь в это? — спросила Люси.

— Да.

— Тогда ты лжешь, — сделал вывод она.

Оливер раздраженно вскинул голову. — Не смей так говорить.

— Ты лжешь мне, — сказала Люси. — Но больше всего ты лжешь себе.

— Я не лгу, — напряженно произнес он.

— Мне доказать это? — Люси говорила дружеским бесстрастным тоном.
– Мне доказать, что большая часть твоей жизни основана на лжи?

— Ты не сможешь этого сделать, потому что это неправда.

— Не правда? Давай отвлечемся от нас самих на минуту. Кто твой лучший друг?

— К чему ты клонишь? — спросил Оливер.

— Я о Сэме. Добрый доктор Петтерсон. Вы с ним знакомы уже двадцать лет. Он с женой каждый день бывают у нас. Ты играешь с ним в гольф. Ты делишься с ним. Не удивлюсь, если ты уже рассказал ему об этой… Неприятности у нас с тобой.

— Кстати говоря, действительно рассказал, — подтвердил Оливер. — Мне нужно было поговорить с кем-то. Он и твой друг тоже. Он посоветовал мне вернуться к тебе.

Люси кивнула.

— Мой друг, — повторила она. — И твой друг. А что ты знаешь о докторе Петтерсоне, нашем близком друге?

— Он умен и объективен, — ответил Оливер. — Он еще и прекрасный доктор. Это он вытащил Тони.

Люси снова кивнула.

— Все это так. Но кроме этого есть еще кое-что, правда? Например, о его отношениях с другими женщинами.

— Ну, нельзя быть полностью уверенным.

— И вот ты опять лжешь, — мягко вставила Люси. — Теперь понятно, что я имею в виду? Ты ведь знаешь, что у них с миссис Вейлс. Ты знаешь и об Эвелин Стивенс.

Ты знаешь, что было между ним и Шарлоттой Стивенс, потому что все это началось в нашем доме два года назад. И с тех пор эта история обсуждалась нашими гостями прямо за столом.

— Ладно, — сдался Оливер. — Я знаю.

— А теперь я скажу тебе еще кое-что, — спокойно продолжала Люси. — Он делал попытки и в мою сторону. Потому что именно такой он человек. Потому что он не может посмотреть на женщину дважды, не проявив этого. И ты должен был это знать тоже.

— Я не верю в это.

— Веришь. Ты бывал у него сотни раз, ты приглашал его к нам. И этих тоже. Мужья и жены. Преданных, разведенных, неудовлетворенных, любопытствующих, развязных… Ты всех их знал. И ты был с ним обходителен, дружелюбен, а когда шли сплетни или начинался газетный скандал, ты смеялся. Но когда удар пришелся в твои ворота, ты не смеялся. Вся твоя терпимость, цивилизованность, юмор оказались не для внутреннего пользования.

— Прекрати, — вырвалось у Оливера.

Но Люси была неумолима.

— Я все время думала над этим, Оливер. Все эти последние десять дней. И я поняла, что ты прав. По крайней мере, то что говорил, все верно. Даже если ты сам не можешь соблюдать эти правила.

— Мы будем жить как ты пожелаешь, — начал он. — Мы не будем приглашать тех, кого ты не захочешь видеть в нашем доме. У нас будут совсем другие друзья.

— Я не это хотела сказать. Мне нравятся наши друзья. То, что я чувствовала себя счастливой все эти годы, было частично благодаря им. Мне и думать не хочется о том, что я их больше не увижу.