– Как вы считаете – найдут убийц? – спросил я.

– По аналогии со всем происходящим, по всей видимости, не найдут, – не задумываясь, ответил Козаченко.

– Вам не кажется, что последнее время слишком часто стали убивать журналистов?

– Не наше дело рассуждать, часто или не часто, но это происходит. И пока жизнь не стабилизируется, наверное, так и будет происходить.

Банальные вопросы, банальные ответы. Я ругал себя последними словами, обещал найти сильные вопросы, но их не было. Что спросить у человека, лично не знакомого с Листьевым? И как это спросить у его друзей? На ходу, в сутолоке, в совершенно деловой атмосфере прорыва в траурный зал. Общее настроение выразил Носалевич, заявивший, что даже на панихиду одни попадают в порядке общей очереди, а другие – слева.

Не знаю, зачем шли люди. Некоторые наверняка прибыли только для того, чтобы увидеть несколько знаменитостей. Их ожидания полностью оправдались. Здесь прошли все звезды. Мы удостоились лицезреть Аллу Борисовну с супругом, прошел Макаревич.

Нанайцев, вынырнувших уже из Останкино, я решил все-таки остановить. Четверка артистов рассыпалась полукругом, а на вопросы отвечал Алибасов. Все какое-то ненастоящее. Концертные костюмы вместо траурных, изумительно белый и длинный лимузин. И не поймешь, может, так и надо, может, на всех светских мероприятиях царит теперь такая деловая обстановка, или только нанайцы так заняты, всегда на посту. Алибасов был краток, помимо всего прочего, он продемонстрировал трезвый взгляд на обстановку в стране:

– Как можно оценивать убийство? Как и все: нет государства, нет страны.

– Это исключение или правило?

– На сегодняшний день это правило. Нанайцы раздали немного автографов и убыли.

– Нам надо вовнутрь, – сказал Носалевич.

– Еще бы, – подтвердил я, – но как?

– Сколько здесь милиции! Как на фронте – в бронежилетах и с автоматами.

– У них сегодня день особый, – вмешался Сережа Парамонов. – По телефону выступал Ельцин и сообщил, что начальник московской милиции снят с занимаемой должности. За неэффективную работу. Так что новый начальник должен продемонстрировать оперативность и компетентность.

– Давай попробуем быть логичными, для разнообразия, – предложил Ваня.

– Давай! – согласился я.

– Люди идут через главный вход, но у них мало шансов туда попасть.

– Логично.

– Те, кто имеет некоторый вес в обществе, идут чуть левее.

– Очевидно.

– Может быть, стоит поискать вход еще более специальный? Самый левый из всех входов в Останкино.

– Еще левее есть служебный вход, от автостоянки, – раздался у меня из-за спины голос.

Пока мы решали стратегические вопросы, к нам подошел парень лет двадцати восьми—тридцати, кожанка, джинсы. И какое-то чувство общности взглядов. По глазам читалось, что он из нашей дурацкой братии журналистов, что телевизионных, что газетных.

– Привет, – сказал я.

– Привет, – присоединился Иван Носалевич,

– Привет, я так понял, что вам нужно в зал? Вы откуда?

– Украинское телевидение, – привычно сообщил Носалевич.

– Нам нужно быть там, а мы все еще здесь, – сказал я честно.

– Я тут работаю, на «ВИДе», – сказал парень. – Святослав.

– Саша, – представился я.

– Иван, – присоединился Носалевич.

– Бумаг у вас нет никаких? – констатировал Святослав.

– Ясный штепсель! – заявил Носалевич.

– Я не могу вас провести по своему удостоверению. Давайте сделаем так. Идем к служебному входу, я показываю свою ксиву, а вы идете вслед за мной, будто и у вас точно такие же.

– Я вас жду здесь, – сказал осторожный Парамонов.

– Интересно, ментозавр будет сразу стрелять или все-таки даст предупредительный выстрел? – задумчиво сказал Носалевич.

Первым мимо часового в неизменном бронежилете и с автоматом прошел Святослав. Следом с видеокамерой наперевес двинулся Носалевич. Замыкал группу прорыва я, с фотоаппаратом Парамонова в руках. Но, судя по всему, милиционеру за целый день так примелькались телевизионщики, что он смог только заглянуть в протянутое Святославом удостоверение.

Мы нырнули в подвал и через подземный тоннель пошли к залу. Оказалось, что и внутри телестудии тоже соблюдается очередность доступа. Возле лифта имел место небольшой ажиотаж. На этот раз формировалась группа телеведущих. Мы втроем присоединились к ним и, прибыв на третий этаж, вклинились вместе с остальными в общий поток. Музыка, тихий говор и масса всяческих камер – от фото до видео. Мне удалось впихнуть Носалевича за ограждение, и он, мгновенно приняв деловой вид, стал искать необходимые точки съемки и ракурсы.

– Иван, если что – тебя возле входа будет ждать Парамонов, – шепотом сказал я. Вместе с потоком прощающихся мы прошли мимо гроба и отправились к выходу.

3 марта 1995 года.

При осмотре тела в городском морге Сараево установлено, что смерть наступила в результате трех пулевых ранений. Одна пуля попала в область сердца, одна – в позвоночник и одна – в голову. По мнению врача, все три ранения были смертельны. На руках убитого обнаружены следы от веревки. На правом плече – родимое пятно круглой формы диаметром пять сантиметров. Отпечатки пальцев сняты.