Генерал и офицеры выжидательно взирали на Аргироса. Он понял, чего от него ждут, и уже жалел, что так неосмотрительно проговорился. Если Текманий хотел подтолкнуть Аргироса к самоубийству, почему бы ему просто не одолжить кинжал?

– Трусливый негодяй! – взорвался Андрей Гермониак, когда Аргирос явился к нему на следующее утро. – Если ты не подчиняешься приказам своего генерала, тем хуже для тебя.

– Нет, господин, – твердо ответил командир разведчиков, несмотря на то что многие прислушивались к разговору. – Хуже для меня, если я стану им следовать. Это равносильно самоубийству, что является смертным грехом. Лучше испытать гнев моего начальника Текмания в этом мире, чем терпеть вечные муки ада в ином.

– Ты уверен, а? Посмотрим. – Аргирос и не предполагал, какая мерзкая ухмылка у генерал-лейтенанта. – Если ты не исполняешь свой долг во имя святых, ты не заслуживаешь своего чина. Мы назначим другого командира в ваше подразделение, так что ты скоро узнаешь, каково это – служить простым солдатом.

Аргирос машинально отдал честь. Гермониак с минуту злобно смотрел на него, сжав кулаки.

– Убирайся с моих глаз, – наконец сказал он. – Только потому, что ты когда-то был хорошим воином, я не стану тебя наказывать плетьми, никчемный человек.

Аргирос снова отдал честь и вышел. Солдаты расступились, когда он проходил мимо. Некоторые уставились на него, другие отводили взгляд. Кто-то плюнул ему под ноги.

Лошади стояли в паре минут ходьбы от палатки генерал-лейтенанта, но весть о разжаловании Аргироса каким-то таинственным образом опередила его. Конюхи смотрели на Василия с открытыми ртами, точно на громом пораженного. Не обращая на них внимания, он молча влез на лошадь и подъехал к палатке Юстина из Тарса, еще несколько минут назад бывшего его помощником, а теперь, вероятно, его нового командира.

Юстин покраснел, заметив приближавшегося Аргироса, и еще сильнее зарделся, когда Аргирос приветствовал его.

– Какие будут приказания, господин? – сухо спросил Аргирос.

– Ну, господин, э-э, Василий, э-э, солдат, почему бы тебе не отправиться в тройном патруле на восток вместо Трибониана? Его рана еще болит, так что ему пока трудно сидеть в седле.

– Есть, господин, – ответил Аргирос упавшим голосом.

Он развернул лошадь и направился к восточным воротам лагеря, где его должны были поджидать двое других патрульных разведчиков.

Поскольку он сам составлял списки патрулей, то знал, что его спутниками будут Бардан Филиппик и Александр Араб. Юстин обошелся с ним мягко; оба солдата – сильные, опытные, хотя Александр обладал взрывным темпераментом и мог вспылить, если кто-то пытался обмануть его.

В присутствии Аргироса солдаты нервничали. Рука Бардана дернулась для приветствия, но он сразу же опустил ее.

– Куда, господин? – спросил Александр.

– Ты не должен звать меня господином, это я буду звать тебя господином. И ты сам скажешь, куда следует ехать.

– Я мечтал об этом неделями, – ответил Бардан.

Но сказал он это без задней мысли, пытаясь пошутить и снять напряжение. И Аргирос впервые после разжалования позволил себе улыбнуться.

Это было самое спокойное патрулирование, в котором ему приходилось бывать. По крайней мере, поначалу. Бардан и Александр осторожничали и говорили мало, а присутствие Василия удерживало их от разговора на тему, которую им не терпелось обсудить, – о его проступке.

Бардан, более общительный из двоих, наконец коснулся трудного вопроса. Лагерь растворился далеко позади; поблизости не было видно признаков чжурчженей. Три всадника скакали в одиночестве. И Аргирос не удивился, когда Бардан спросил:

– Прошу прощения, но чем ты не угодил генерал-лейтенанту?

– Я совершил промах на собрании офицеров, – ответил Аргирос. Он не желал распространяться об этом, но Бардан и Александр ждали пояснений, и ему пришлось продолжить: – Я указал Гермониаку, что он был не прав, вступив в спор с Константином Дукасом. Наверно, я не вовремя вступил в разговор, и Гермониак ополчился на меня.

– Так бывает всегда, когда вмешиваешься в спор людей выше тебя положением, – заметил Александр с арабским фатализмом. – Или медведь поборет льва, или лев медведя, но кролик всегда в проигрыше.

– Львы и медведи, – фыркнул Бардан. – Я б сказал, это чертовски скверно, если бы меня спросили.

– Но никто не спросил, – сказал Аргирос.

– Знаю, – весело согласился Бардан. – Скверно и то, что они не уволили кое-кого из других офицеров вместо тебя. Есть такие, которым я многим обязан, так что я был бы только рад их отставке. А ты – ну, ты тоже еще тот упрямец и негодяй, но я должен признать, что ты – честный малый.

– Благодарю тебя и за такую оценку.

– Не за что. Другого от офицеров мы и не ждем, хотя обычно наши ожидания не оправдываются. Скоро ты об этом узнаешь.