— Про алиби я не знал, — сказал Сен. — Но Тотктонада не мог писать записок про то, что коррумпированные власти запоют по-другому. Не его стиль.

— А чей же это стиль?

— Давай, сынок, — подбодрил мальчика Клинч. — В мозговом штурме главное внезапность.

— Я не знаю, — сказал Аесли. — Что-то очень знакомое, только я никак не соображу. Понятно только, что этот инкогнито очень хорошо осведомлен и о расположении комнат Первертса, и обо всех нас, и о том, как проходят сессии. Это кто-то из своих...

Браунинги и Тотктонада посмотрели на Клинча.

— Совсем озверели! — возмутился завхоз, сжимая в руке черенок саперной лопатки. — Вы еще Лужжа заподозрите!

— Заподозрите, — скорбно согласился ректор, — и правильно сделаете. Если я это не я, а копия, то от нее, то есть от меня, чего угодно можно ожидать.

Браунинги поморщились:

— Ну это вы бросьте — Когда я создавал... — Это я создавал... — Когда мы разделились... — Да, именно, разделились, удачная формулировка, спасибо... — То никаких различий между нами не появилось... — Ну, если не считать, что один из нас вдруг начал курить трубку.

— А я не начал! — обрадовался Лужж. — Значит, я настоящий.

Браунинг-с-трубкой недовольно посмотрел на Браунинга-с-четками.

— А я знаю, от кого еще можно чего угодно ожидать, — сказал Сен. — И кто знает про Первертс больше всех нас вместе взятых.

Раздался двойной хлопок ладонью по лбу.

— Каменный Философ! — воскликнули Браунинги.

— И сам он со странностями, — сказал Клинч. — Он, больше некому.

— Версия интересная, — медленно сказал Тотктонада. — Каменный Философ уже неделю находится под арестом...

— ...и уже неделю никто не передает записок для ВВС, — завершил Сен.

«На лету схватывает, — в очередной раз восхитился министр. — Нет, все-таки надо будет его арестовать под благовидным предлогом».

Тотктонада шагнул к двери, из которой в тот же миг, словно почувствовав, что понадобился начальству, высунулся Фантом[ 80 ]. Следователь обвел изумленным взором компанию, остановился на Сене и невпопад произнес:

— Ага, попался.

— Младший следователь Фантом Асс, — сказал Тотктонада, — вы уже провели допрос Каменного Философа по имени Песочный Куличик?

— Как бы не так! — радостно сообщил Асс. — Я запер его с целью оказания психологического давления. Все по науке. Посидит неделю в одиночке на хлебе и воде, сам прибежит во всем каяться!

— Как же он прибежит, — удивился Браунинг, — если вы его заперли?

— Ну так пойдемте отопрем его, — ничуть не смутился Фантом, — тут он и покается.

— Как я понимаю, господа премьер-министры, — сказал Тотктонада, — Сен Аесли остается принимать участие в следственно-розыскных мероприятиях?

— Вы правильно понимаете, — кивнули Браунинги.

— В таком случае я обязан взять у него подписку о неразглашении.

Серый министр направил серую палочку на Аесли и произнес:

— Герасим-Мумус!

Сен шагал по коридору в окружении ментодеров и думал об общей несправедливости жизни. Когда учишься кататься на велосипеде, вцепившись в руль обеими руками, обязательно зачешется нос. Когда начинается интересный сон, непременно зазвонит будильник. Ну и, конечно, когда знаешь важную государственную тайну и хочешь рассказать ее отважной симпатичной девочке, тебе тут же затыкают рот служебным заклинанием.

Симпатичная девочка Амели отважно вышла навстречу конвою, ректору, завхозу, министру безопасности, двум премьер-министрам, младшему следователю, летописцу и торшеру собственного изготовления.

— Здравствуйте, — сказала она, — бон суар, как поживаете? У меня важное и срочное дело к Сену. Можно нам поговорить? Мы быстро. Спасибо.

Когда Пулен волновалась, она могла тараторить со скоростью бодрого дятла, поэтому ее речь на самом деле прозвучала так:

«Здравствуйтебонсуаркакпоживаетеуменяважноеисрочноеделоксенуможнонампоговоритьмыбыстроспасибо».

Пока маги и ментодеры пытались дешифровать сообщение, Амели оттащила Сена за коридорного рыцаря и сразу перешла к делу:

— Ну?

— В смысле? — задал уточняющий вопрос Сен.

— Где он?

— Там.

— Не можешь говорить?

— Нет.

— А написать? Нет. А нарисовать? Нет.

Видимо, для экономии времени девочка решила не только задавать вопросы, но и отвечать на них.

— Тебя заколдовали? — продолжала Амели. — Так я и знала. Что же делать? Придумай что-нибудь. А давай я буду задавать вопросы, а ты говори, да или нет. Здорово я придумала?