Тут старый повернулся и пристально посмотрел на девушку.

— А может, вас, милая моя, лишняя комната тревожит? Бывает и такое. Дело житейское. Уверяю вас: игра не стоит свеч…

Маше кровь бросилась в голову. Она вскочила, уронив со стола пресс-папье. Молодой тоже вскочил, оглянулся на старого, явно страдая от бестактности сослуживца. Засуетился:

— Вы не переживайте. Я помогу вам. Разумеется. Помогу. Сядьте.

Он поднял пресс-папье. Маша села. Расстегнула куртку — ей стало жарко…

— Я думаю, в вашем случае лучше подойдет не удочерение, а опека. Это и материально лучше. И не так хлопотно. Вы ведь заинтересованы побыстрее забрать ребенка?

— Вот именно.

Молодой опять взглянул на старого.

— Да, это сейчас нетрудно — установить опекунство, — словно нехотя отозвался тот и, подойдя к молодому, уселся на диван. Прямо напротив клиентки.

Маша почувствовала его скептический настрой и насторожилась.

— А вы, красавица, слышали пословицу: «Утро вечера мудренее»? А? Вы сейчас, милочка, взвинченны, обижены, расстроенны. Находитесь в плену у собственных эмоций. Мой совет: придите, покушайте, выспитесь как следует. И крепенько подумайте. Не обижайтесь на старика. Допускаю, что у вас благородный порыв. Он достоин похвалы. Это говорит о ваших душевных качествах. Но жизнь — не порыв, уж поверьте мне. А выдержите ли вы тот груз, который взваливаете на себя?

Маша приготовилась возражать, но мужчина остановил ее жестом:

— Если бы это была ваша родня, пусть седьмая вода на киселе, я бы слова не сказал против, но ведь девочка вам, насколько я понял, совсем чужая. Ох, трудно все это. Вы даже пока не представляете. А я — знаю. У меня две дочери. Уже взрослые, слава Богу. Но что нам с женой пришлось перетерпеть в их тринадцать пятнадцать лет! Это же уму непостижимо. Терпел только потому, что родные. Куда деваться? А тут — чужой ребенок с такой глубокой психической травмой.

— Она нормальная. Он поморщился:

— Я не об этом. Ваша девочка перенесла такие глубокие потрясения в эти три месяца… эти потрясения в дальнейшем могут обернуться не самой лучшей стороной. Вырасти во что угодно — в равнодушие, в жестокость, ростки, которые посеяла жизнь, оказываются сильнее вас. Детство — сильнее всего дальнейшего воспитания. Увы, но это так. Причем ростки эти прорастают в тихих и милых детках в самый неподходящий момент. Оказывается, у них когда-то были родители-алкоголики. Их мало любили, допустим, первые два года жизни. Уверяю вас — вылей вы на них ушат любви, не закроете ту дыру, которая образовалась в те два года.

Маша молчала. Молодой протянул ей сигарету, она отрицательно качнула головой.

Старый передохнул и продолжил наступление:

— Это адский труд. Самоотречение, позволю себе сказать. А вы так молоды, небось женихов море?

— Один.

«Зато какой!» — подумала Маша. Тут подал голос молодой:

— А он в курсе?

— Он прекрасный человек, — напористо заговорила Маша. — Сильный, благородный. Я уверена, он меня поддержит.

Молодой чуть дернул бровью. Маша готова была его убить за это движение. Да как он смеет сомневаться в Борисе! Какие они тут все умные! Все-то наперед знают о людях! Что будет через десять лет! Хоть ложись и помирай в самом деле!

Старый, напротив, совсем не отреагировал на Машины слова. Смотрел на нее с оттенком грустного сожаления: не верил.

— Я могу все выяснить, — пообещал молодой. — Все подробно запишу. Вот моя визитка. Позвоните, я скажу, какие документы нужны.

И он протянул девушке аккуратный листочек картона. Маша сунула его в карман куртки.

— Да, и на всякий случай черкните мне ваш телефон. Маша черкнула. Ей отчего-то стало жалко старого.

Хотя какой он старый? Не больше шестидесяти. Хотелось ему сказать что-то хорошее. И она сказала:

— Все, что вы говорите, правильно. И не думайте, что я такая уж дурочка наивная — не понимаю. Но если бы вы ее видели! Я просто не могу иначе.

— Дай вам Бог, девушка, — отозвался он, думая о своем.

На крыльце Машу догнал молодой.

— Я могу вас подвезти. Меня Владислав зовут. Можно Влад.

— Маша.

Маша устало плюхнулась на переднее сиденье его «жигуленка» и с облегчением подумала, что на сегодня мытарства закончены. Сейчас она придет, выпьет горячего чая с лимоном и завалится спать.

При мысли о чае она оживилась, даже стала болтать с Владом. В разговоре он производил приятное впечатление: обаятельный и неглупый.

— Вам нравится ваша работа? — спросила Маша, чтобы заполнить паузу.

— Сегодня — да, — отозвался Влад и засмеялся.

— Я серьезно. — Маша с интересом глянула на парня.

— В омоновцы я по комплекции не подхожу, так что в самый раз. Пока.

— Пока? А потом?

— Планы у меня грандиозные, Машенька. А вот вы наверняка — учительница. Угадал?