В изголовье, на одном гвозде с подушечкой для иголок, висела обезьянка — подарок Зверевых. Маша дотянулась и взяла игрушку. Посадила поверх одеяла.

Решение пришло само собой: нужно уезжать. Алька ни в коем случае не должна строить ложных планов.

В свои фантазии она верит как в реальность. Уж больно впечатлительна. Кажется, она уже привыкла к отцу. Вот и хорошо. Так же постепенно привыкнет к отсутствию Маши. Нужно развязать эту веревку, пока она не затянулась в узел…

После завтрака Зверев предложил Маше съездить с ним в райцентр за продуктами.

— Инна не хочет ехать, говорит, все есть. Но нас много, продукты лишними не будут. Один я не знаю, что брать…

Зверев старался быть убедительным, потому что предвидел отказ. А поговорить необходимо. Дочь вчера просто ошарашила. А он отнюдь не Макаренко, чтобы такие вопросы решать в одиночку.

Но девушка вопреки ожиданиям не отказалась. Молча села в машину, закинула косу назад, пристегнула ремень. В тесноте салона Зверев вдруг ясно ощутил эту знакомую смесь конфет и лимона — ее дезодорант. Или духи. И понял, что трудно будет начать этот разговор. Всю дорогу до райцентра нес какую-то чушь про природу, про корову Марту, сенокос и пасеку, куда водил его Никита и где его изрядно обработали пчелы. Маша молча слушала его с непонятной полуулыбкой на губах.

В магазине он тоже молчал, возил за ней тележку, куда она складывала гречку, рис, макароны, консервы, пакеты с манкой, горох, корм для собаки. У самой кассы он добавил в тележку коробку конфет, торт с орехами и четыре шоколадки.

Молча погрузили все это хозяйство в багажник. Поехали. Едва выехали из райцентра, Зверев свернул к речке.

— Вы не возражаете, если я помою машину?

— Мойте.

Девушка безропотно спустилась к самой воде, устроилась на склоне среди травы.

«Уж больно она сговорчива сегодня. К чему бы это?» Зверев два раза плеснул на машину, наскоро потер тряпкой. Собственно, машину он мог бы помыть и дома, у Зотовых. Да и что ее мыть, если сейчас на дороге она мигом примет прежний вид? Он бросил это занятие и подошел к Маше. Устроился неподалеку. Предложил сигареты.

— Я не курю, — отозвалась она не оборачиваясь.

— Неужели?

— Вы опять хотите меня обидеть? — Маша посмотрела на него в упор. Из-под темных бровей на него плеснули два синих огня.

Он все время ляпнет невпопад. В его планы не входило обижать ее. Тем более этот лимонно-конфетный запах просто обезоруживал.

— Ни в коем случае, — ответил Денис и отодвинулся. Чтобы на нее не летел дым. — Но сами посудите: тот автопортрет, который вы мне рисуете, никак не вписывается в рамки сегодняшнего дня.

— Я вам ничего не рисую.

— Ну, я сам себе рисую. Это все равно. Вы молодая образованная девушка. Отказываетесь от блестящей партии ради чужого ребенка… подбираете на улице чужую полудохлую собаку. Самоотверженно ухаживаете за тем и за другим. Вас не заботят мужчины. Хотя здесь, в лесу, какие мужчины, понятно…

Маша отвернулась. Зверев запнулся и все же продолжил:

— Хотя я зря про мужчин. Возможно, я задел вашу душевную рану?

— Да ладно, чего уж там. — Девушка усмехнулась. — Вы, Денис, насколько я поняла, не сентиментальны?

— Нет. Но вы — да, — с готовностью ответил он.

— Такое ощущение, что вы не спускали с меня глаз все это время.

— Да это было ни к чему. Ваши добродетели бегут впереди вас. Взять хотя бы вашу скромность. Ведь коса — это признак девичьей скромности, кажется, так? И теперь еще открытие: вы не курите. По-моему, более совершенной быть невозможно.

Кажется, его занесло. Он определенно не умеет разговаривать с женщинами. Собирался говорить о дочери, а несет всякую чушь. Скорее всего девушка сейчас встанет и пойдет в машину. Олух. Зверев ругал себя, а Маша продолжала сидеть и смотреть на воду. И он вдруг поймал себя на мысли, что тоже не хочет уходить. Он хочет разговаривать с ней, слушать ее голос, смотреть на ямочку у локтя.

— Моя дочь очень привязана к вам, Маша.

— Я знаю. Это взаимно.

— Но меня беспокоит одно обстоятельство… даже не знаю, как все это…

— Она предложила вам жениться на мне? Зверев бросил на девушку короткий взгляд:

— Откуда вы знаете?

— Она мне предложила то же самое. Зверев присвистнул.

— И… что вы… Я имею в виду, что-то надо делать…

— Сегодня вечером я уеду.

— Что?

Зверев с минуту молча смотрел на Машу, потом отвернулся к реке. Почему-то этот вариант даже не пришел ему в голову. Зачем же сразу уезжать? Может, можно придумать что-нибудь другое? Девушка продолжала:

— И вы уедете следом. Смена места развлечет ее, и она забудет свою идею. Не сразу, но забудет. Отвыкнет.

Зверев подумал: «Она уговаривает меня как ребенка».

Маше, видимо, тоже пришла в голову подобная мысль, и она замолчала.

Через несколько минут он отозвался. Голос его был усталый и опустошенный.

Он сказал:

— Да, пожалуй, вы правы. Так будет лучше. Поднялся и подал ей руку. Ее ладонь была мягкой и прохладной. И он не выпустил ее пальцев, пока они шли к машине. В салоне Маша спросила, будто спохватилась: