Вот оно что… То-то Калгаст его обхаживал. Слава Роду, не успел опутать, как бедного Добриту. Однако и Руслан к делу малость причастен: рыбу Калгастову ел, речи слушал. Обмер парень. И толпа заметно сникла» подалась. Измена? Господь, сохрани. Люди дотоле и люди, покуда способны себя отличить от других. Другие - недруги. Их жизнь - наша смерть.

–  Говори, Еруслан!
– шумели смерды.

–  Было. Рода поносил: мол, негож против чудищ козарских. Степной, слышь, бог его перемог, всю землю выжег.

Ожидал - взревут, но толпа лишь колыхнулась. Шептались, переглядывались. Видать, не верили Руслану,

–  Калгаст - лазутчик вражий?

–  Немыслимо это.

–  Пошто? Где он бродит полгода?

–  А пусть сам перед нами предстанет.

–  Калгаст, ты где? Выходи.

–  Я здесь.
– Изгой показался с Добритой, Нежданом, трезвый, натянутый, как тетива, осторожный и зоркий. Таким, наверно, он бывал на охоте. Упруго ступил вперед, повернулся к народу.
– Про ветхого Рода, про чудищ степных - говорил, не отрекаюсь. Простите, сбрехнул от обиды горькой. Уж больно нужда заела. Но козар, сколько живу, не видал. Теперь - судите.

Тьма за горой сгустилась до аспидной черноты с клубящейся дымчатой просинью.

Крепость, тронутая неживым, железным, слепяще белым светом, пробившимся сквозь тучи, что кружились над правобережьем, с пронзительной четкостью выступала из тьмы, как снежный скалистый остров из пучины.

И чудились в этом странном свете чьи-то холодные очи, отблеск нездешних огней.

Добрита с укором:

–  Стыдитесь! Неужто Калгаста не знаете?

–  Лжет Доброжир, пес лохматый!
– подхватил Неждан.

Небо треснуло синей, с черной пятнистой копотью, хуннской чашей на жертвенном костре, и алым пламенем в широких трещинах сверкнула молния.

–  Кары, кары Родовой бойтесь, смерды!
– прокаркал волхв.
– Падите! О нивах своих подумайте, о детях!

Чудовищный грохот обрушился на толпу, казалось - его изрыгнула огромная зубастая пасть истукана с плоским золоченым ликом. И полыхание молний представилось гневным светом его глубоких очей. С ревом и воем кинулись смерды наземь, и сверху на них обвалились горы грома.
– Требу, требу несите Роду!
– -рычал Доброжир.
– Кровавую требу ему кладите! Одной токмо кровью сподобитесь искупить гордыню, дерзость и непослушание!
– И когда распростертых на траве людей вконец расплющил громовой удар невероятной силы, волхв, корчась от ужаса, взверещал: - Хватайте нечестивых!

Бросили, связанных, на колени.

Добрита хмурился. Неждан мотал головой:

–  Эх, сорвалось! Вот неудача…

–  Несмышленыш, - произнес Калгаст разбитыми губами, поймав пустой взгляд Руслана, а тому послышалось: - Змееныш.

Идар замахнулся топором.

Руслан увидел сбоку высокую прямую старуху. Прижимая к груди желтую плоскую рыбину - должно быть, одну и довез до города Калгаст, - она тягуче причитала, закрыв глаза и откинув голову назад:

–  Чадо мое, Печа-а-аль!

Хрипели с пеной на губах мужики. Бабы катались по земле, терзая волосы, царапая щеки, судорожно вскидывая бедра и дрыгая голыми белыми ногами.

Перекрыв их плач, их утробные стоны, над Росью внезапно всплеснулось звонкое и веселое улюлюкание. Длинная стрела воткнулась в пасть истукана. И метнулся вдоль требища вопль:

–  Козаре!

Грязь. Кровь. Доброжир плюхался в яме.

–  Не бросай, прокляну… Оставишь - накажет Род. На себе волоки, не бросай…

Между мокрыми деревьями стелился дым, смешанный с паром. Князь - без меча, без щита и шелома, в изрубленной кольчуге сидел на краю ямы, свесив красные сапоги, забрызганные грязью, к лицу волхва, и со стоном ощупывал голову.

–  Упырем обернусь, стану стеречь на путях, ежели кинешь, - хрипел Доброжир, пытаясь ухватиться свободной правой рукой за Ратиборову ногу. Левой он зажимал дыру в животе, пробитую стрелой.

–  Ох, не пугай, отче! Куда еще дале запугивать? Оглядись.

Все сгорело. Скирды. Хоромы. Хаты. Всюду пепел да трупы черные. Князь поносил смердов, козар, клял Полянских волхвов, которые, видно, и наслали на Родень беду. Но ему не легчало. Он чуял в собственных жалобах ложь. Метнулась мысль: может, и сам в чем-то повинен?

–  Хватит! Долго волок. А пользы?

–  Стой! Возьми. Только спаси.
– Волхв содрал с груди тяжелую кладь цепей с оберегами.
– В них великая мощь.

–  Где?
– вскричал Ратибор.
– Где она, та мощь? Хлам железный. А сколько его на Руси. Сколько железа на погремушки извели. Его б на мечи пустить.

–  Не кощунствуй. Накажет Род.

–  Успел. Чего уж теперь. Пропади ты пропадом. Я ухожу.

–  Стой! Куда?

–  Путь один.

–  Стой, проклятый! Куда ты, глупое чадо? Кияне теперь… дружинником младшим - и то не возьмут. В холопах век завершишь, всей Руси на забаву. Ты погоди. Еще не все пропало. Опять взлетишь на высоту. Это не хлам.
– Он встряхнул оберегами. Они на редкость чисто звенели в дождевой холодной воде. Точно оковы на холопах, мокнущих с лопатами во рву.