–  Был. Обшарил хижину. Ушел.

–  А! Лезьте в лодку Скорей.

На том берегу, в черных камышах, внезапно взметнулся к зубчатым звездам раздирающе острый визг. Ударившись о них, изорванный, упал назад, в сырую пойму, клочьями хрипа и хлюпания. Руслан - оторопело:

–  Это кто?

–  Эбер.
– Гот уперся жердью в мокрый берег.
– Ну, как по-вашему… вепрь. Попал в чьи-то зубы…

–  Куда плывем?
– спросил Руслан у Гейзериха, когда, оставив холм позади, гот перегнал лодку к левому, в зарослях, берегу и медленно двинул ее, тыча в дно длинным шестом, против течения.

–  К братьям.

–  В степь с Кубратом хотели.

–  Нельзя. Дозоры повсюду. Сразу попадетесь.
– Помолчав, сказал с угрюмым одобрением: - Насолили беку. Хорошо.

Руслан не стал его донимать: что за братья, откуда они. Он уже верил готу.

–  По-нашему, слышу, бойко говоришь, Ты, наверно, из бедных?

–  Вроде. А что?

–  Я приметил: кто бедный, других понимает. Вот, к примеру, Кубрат. И ты, Гейзерих. Почему это, а?

–  Худо жить. Идешь к соседу. Русс. Ромей. Булгарин. Все равно. Лишь бы помог. Поневоле начнешь понимать. Богачу зачем чужих разуметь? Он сыт от своих, их привык разуметь. А для прочих у него доступная всякому речь: стрела свистящая, звенящий меч.

–  Где научился?

–  В Тавриде.

–  От пленных?

–  От вольных. Руссов много в Тавриде. С готами смежно живут в поселениях. Давно, до хуннов, с Днепра перебрались.

–  А вас откуда занесло?

–  И впрямь - занесло. Издалека. От северных морей. И не туда, куда надо.

… Когда не было неба, земли, морского песку, холодной волны и всюду зияла бездна, под вечным ясенем, осеняющим вселенную, жили йотуны - древние исполины.

Сотворение мира ознаменовалось убийством. Боги асы рассекли на части йотуна Гимира, из кусков его тела слепили небесную твердь, сушу, солнце с месяцем, звезды, еще не знавшие, где их путь. Асы сошлись на совет, нарекли имена полнолунию, ночи, утру, полудню и вечеру.

Солнце согрело соленые камни, они покрылись зеленой травой. Поселились асы в небесных полях, пили, ели в светлых чертогах. Веселились. Играли в тавлеи.

Ради Гульвейг, сверкающей золотом, дивно красивой, но злой, случилась в мире первая война. Колдунью сожгли в жилище у Гара. «Три раза сожгли ее, трижды рожденную. Часто жгут ее вновь, но не гибнет она». До сих пор, таясь от мужчин, входит ведьма в дома, варит пакостное золотое зелье - извечную усладу нечестивых жен.

Бог Тор, громовик, покровитель клятв и договоров, первым на земле нарушил клятву, сокрушив одного из йотунов - строителей, которым асы обещали мир и дружбу, а завистливый Лодур, бог пламени, стрелой из омелы, чужими руками, насмерть сразил чистого Бальдра, бога растений.

Однажды три аса, благих и могучих, шествуя берегом моря, наткнулись на два холодных бревна - ясень, ольху.

Генер, бог влаги, вложил в них душу.

Оден, бог бури, дал им дыхание,

Лодур, огненный бог, наделил их теплом.

Три вещие сестры: Урдр - Прошлое, Верданди - Настоящее и Будущее - Скульд наложили на первых людей, Аскра и Эмблу, печать судьбы.

Так, под знаком убийства, коварства и вероломства, хмельного веселья, войны ради золота, появилось племя высоких и крепких, как дерево, буйных, горячих, огненно-рыжих людей - пастухов, зверобоев, бродячих воителей.

Их жизнь протекала в пирах и неистовых распрях. Они презирали опасность. Но поскольку душу им дал бог воды, их синие очи время от времени делалась мокрыми. Быстрые, смелые, легкие на подъем, они, однако, часто хворали, с трудом переносили стужу, зной и ливень, тяготы долгих походов. Нехватка еды, особенно вина, грозила им скорой погибелью.

Упрямство, крутая решительность не сочетались в них с долготерпением, а расторопность, хитрость и храбрость - с благоразумием и осторожностью. Зато неисчерпаемой была их дерзость. Под водительством отчаянных, столь же заносчивых, грубых, мало любознательных вождей - конунгов, которым, кстати, неохотно подчинялись, они кидались в бой напропалую, казалось, вовсе не заботясь о последствиях.

Тесно, шумно на островах, песчаных побережьях. Племя за племенем бойко снимались с мест своих старых, постылых, спускались на юг, где в лесах и болотах, заросших ольхой, осокорем, встречались и бились с племенами, что шли с именами иных богов на устах. Всколыхнулись народы сопредельных стран, началось их великое переселение.

Оставив поморье и междуречья блеклых равнин, неудержимо хлынули германцы за Дунай и Рейн, к стенам белых римских городов, и на восток, к далекому Днепру. С бурей и вихрем над ними летел грозный Оден, ветер свистал в крыльях валькирий, небесных воинственных дев.

Однако: то ли не теми, кому бы надо; то ли - теми, да не из тех деревьев; то ли - из тех, но под очень неудачным знаком был создан этот неугомонный народ; то ли каверзные девы-вещуньи Урдр, Верданди и Скульд зло подшутили над ним, определив нелегкую судьбу; то ли людей иных племен их боги сотворили из дерева покрепче - скажем, дуба, или даже из меди, гранита, железа, но участь свирепых воителей оказалась плачевной.

Повезло лишь осмотрительным, спокойным, что отшатнулись от Одена к ясному Фрейру, весеннему Бальдру, Тору-кузнецу, светлым богам труда и плодородия. Что старались держаться исконных земель, предпочитая ячменное желтое поле багровым полям кровопролитных сражений. Они избежали смерти, распыления, сохранили в целости свой древний корень.