– Да, отец Грег, я люблю его, несмотря на все странности, что вы успели заметить. Морис Балантен – мой жених, я твердо намерена связать с ним жизнь и прошу не переубеждайте меня.

– Что ты, девочка, ты умница и очень смелая, а я, честно говоря, растерян, потому что ни разу не сталкивался с такой внутренней агрессией и не чувствовал такого сильного субъективного давления и необоснованного сопротивления одновременно. Простите, мистер Балантен, если я невольно причинил вам беспокойство. Поверьте, я вошел с открытым сердцем.

Милый Грег, он чувствует – отчетливо вижу это по выражению его ошарашенного лица – нечто противоестественное, совершенно чуждое собственному мировоззрению, какое-то абсолютное зло, с которым он инстинктивно обязан бороться. Но не был бы он тем отцом Грегом, которого я знала с самого своего рождения, если бы, не разобравшись, вступил в противоястояние.

Морис тоже это понял, руки его чуть-чуть расслабились, но клыки он не убрал, а перевел взгляд сначала на отца, затем на маму, и те одновременно вздрогнули. Это был немой вопрос и открытый вызов.

Отец Грег сплел дрожащие пальцы, пытаясь унять волнение, и вновь осторожно заговорил:

– Я знал Гленду-Сьюин еще маленькой девочкой с золотыми косичками и неуемной фантазией. – Убрав клыки, Морис слушает священника, не отпуская моей руки, словно ищет какой-то поддержки у меня. – В ее сердце никогда не было зла, а в душе ненависти. Поэтому она привлекает такое внимание и интерес. Спасибо тебе за щедрое пожертвование нашей церкви. Я все отдал в Фонд детей-инвалидов, только немного оставил для детской футбольной команды. Мне опять удалось организовать мальчишек. Помнишь, Джереми, как мы с тобой начинали?

Он подошел к папе и положил ему руку на плечо. Папа, выйдя из оцепенения и сделав глубокий вдох, придвигает стул своему другу и очень медленно опускается на соседний.

– Тебе десять, мне – семнадцать, – отец Грег переводит взгляд на Мориса. Он усердно пытается разрядить обстановку, молодец, правильно. – Мы собрали из местных ребят команду и здорово показали тем задавакам из летнего лагеря, как надо играть.

Папа в конце концов выдавил из себя улыбку. А взгляд Мориса снова стал черным и непроницаемым.

– Пообедай с нами, Грегори, – сказала наконец и мама, собирая с пола столовые приборы.

– Спасибо, Сьюин, если я не помешаю, то останусь. Мне хочется узнать поближе того, с кем будут жить Гленда и маленький Рей.

Морис заговорил, обращаясь к отцу Грегу, сначала хрипловато, но постепенно голос его смягчился и стал прежним – бархатно-пушистым, завораживающим. Взгляд спокойный, но не пристальный, словно бы сквозь собеседника.

– Не надо смотреть в мои глаза, это может плохо закончиться для нас обоих.

Пожалуйста, нет, дорогой, не начинай снова! Все только начали успокаиваться. Давай же просто поговорим. Узнай его получше. Морис мягко сжал мою руку.

– Глаза – зеркало души, и через них можно разглядеть то зло, которое сокрыто в тайных глубинах. – Грег все еще не унял прежнего волнения и говорит так тихо, что приходится прислушиваться.

– Нет смысла ничего скрывать. У меня нет и не может быть души. Вот вам ответ на ваш вопрос, который вы хотите, но боитесь задать.

– Что может быть страшнее бездушного человека! Вы очень напугали меня, мистер Балантен. Откуда столько ненависти? Стены этого дома всегда были пропитаны спокойствием и счастьем. Не разрушайте всего этого, прошу вас.

Все взгляды, и мой в том числе, переместились на Мориса, который свободно откинулся на спинку стула. Но его спокойствие и невозмутимость не менее страшны, чем его гнев.

– Вы очень сильный человек, отец Грег. Редко приходится встречать священников, способных противостоять мне. Но не хотелось бы считать нашу встречу борьбой двух сил.

Я не сдержалась. Неужели Морис видит перед собой врага?

– Отец Грег не из тех священников, которые, размахивая крестом, объявляют священную войну по поводу и без. Ты сам видишь, что он уже все понял.

– Спасибо тебе за твои слова, но я не совсем постигаю пока, что происходит, и хотел бы, чтобы мне объяснили, если это возможно.

Морис усмехнулся краешком губ.

– Нет ничего невозможного. С распятием, серебром и колом на кого обычно охотятся?

– Я не охотник, но, думаю, вы имеете в виду вампиров? – Грег неуверенно-вопросительно посмотрел на родителей, на что те только растерянно кивнули в унисон. – До сегодняшнего дня я был уверен, что рассказы о вампирах – вымыслы чистой воды. Если это действительно так, то почему я вижу перед собой человека, только наполненного злом и агрессией?