Ее улыбка стала такой сияющей, такой яркой, что поразила его как молния, ударившая в грудь.

– О да, Джон! Мне бы хотелось этого больше всего на свете. А там будут делать ставки?

– Конечно.

– Тогда, наверное, мне следует поставить на вашего коня.

– На лошадь. Это гнедая кобыла по имени Серенити. Она фаворит, так что ваша ставка не будет слишком рискованной. Ставки будут в ее пользу.

– Скачки и игра на деньги. Какое дурное влияние вы оказываете, сэр!

Дурнее, чем она думает.

– В восемь я заеду, чтобы забрать вас. Боюсь, это довольно рано.

– В восемь часов? Я не подозревала, что скачки проводятся в такой ранний час.

– Нет, конечно. Но нам придется выехать заранее. У меня должно быть время проверить Серенити, поговорить с жокеем, осмотреть поле и все прочее. Для этого требуется, чтобы я приехал задолго до начала скачек. Надеюсь, вы не против.

– Вовсе нет. Я с нетерпением жду этого.

По сигналу Рочдейла Нэт, сегодня в полной ливрее лакея, спрыгнул со своего места на запятках, открыл дверцу кареты и опустил подножку. Рочдейл вышел и помог выйти Грейс. Он прошел с ней до двери, тщательно сдерживаясь, чтобы не взять ее за руку и вообще никак не дотронуться до нее. Ближайший фонарь слишком ярко освещал их. А его действительно очень заботила ее репутация. Он не лгал.

Когда Грейс подошла к двери, мрачный дворецкий распахнул дверь. Она поблагодарила, что он дождался ее, и отпустила, пообещав запереть дверь сама. Дворецкий вызывающе посмотрел на Рочдейла, но сделал как просили, оставив Грейс и Рочдейла на пороге одних. Может быть, она все-таки собирается пригласить его?

Она повернулась к нему и сказала:

– Вы можете ответить мне честно?

– Все, что угодно.

– Почему вы делаете это?

– Что делаю?

– Преследуете меня. Я для вас что-то вроде вызова? Новое ощущение? Вы никогда раньше не были с респектабельной женщиной? С хорошей женщиной?

Он вздрогнул. Что он может сказать, чтобы это хотя бы отдаленно было похоже на правду? Правда в том, что желание получить ее, чтобы выиграть пари, превратилось в желание просто получить ее. Но правда и то, что он никогда не стал бы ухаживать за ней без этого проклятого пари.

– О, конечно, была же Серена Андервуд, не так ли? – В ее словах сквозил едва уловимый сарказм. – Она была респектабельной. Была.

Она боится, что он поступит с ней так же, как обошелся с Сереной? Эти ситуации даже отдаленно не были похожи, так же как не были похожи Серена и Грейс.

– Многие женщины респектабельны, – сказал он. – Но очень мало действительно хороших.

Грейс подняла бровь.

– В этой истории скрыто гораздо больше, чем все мы знаем, не так ли? Серена была не совсем безупречна, да?

Бедная Грейс. Она так старалась увидеть в нем человека лучшего, чем он был на самом деле, чтобы распутный Рочдейл мог казаться достойным ее.

– Я сожалею о скандале, – сказал он. – И это все, что я могу сказать по этому вопросу.

– Вы как-то сказали мне, что вы человек осмотрительный. Теперь я знаю, что это правда. Я горжусь, что могу называть вас другом, лорд Рочдейл.

Господь милосердный, она убивает его. Рочдейл поклонился ей.

– Вы льстите мне, мадам.

Грейс положила руку на его рукав на глазах у любого из шпионящих соседей.

– Спасибо за очаровательный вечер. Мне очень понравилось, как мы провели время. Мне бы хотелось, чтобы вы не были так решительно настроены и не заставляли людей думать о вас плохо. Если бы они только знали, как вы были щедры к Марлоу-Хаусу.

– Так вы поэтому согласились показываться рядом со мной, позволяли мне целовать вас? В качестве некой награды за мой чек?

Она покраснела. Опять. Очаровательно.

– Нет, конечно, нет. Ваше пожертвование не имеет к этому никакого отношения. Это было бы жестоко и нечестно. Мне хорошо с вами, вот и все. Вы заставляете меня чувствовать себя… особенной.

Ее рука все еще лежала на его рукаве, и Рочдейл накрыл ее своей.

– Вы и есть особенная. И очень красивая. Неужели никто никогда не говорил вам этого?

– Епископ говорил. Ему очень нравилась моя внешность. Но во многих отношениях он был отстраненным, боялся прикоснуться ко мне, словно я могла разбиться, как фарфоровая статуэтка. Вы тоже говорите, что я красива, но признаете не только мою красоту, но и мой ум. Вы обращаетесь со мной как с… равной. Для епископа я всегда была его драгоценной помощницей. Он никогда не разговаривал со мной так, как вы. Я благодарна вам за это и не могу дождаться завтрашних скачек.

Сложности и еще сложности.

Во время долгого извилистого пути к Керзон-стрит Рочдейл по-новому взглянул на то, что запланировал назавтра. Грейс отказывалась быть жестокой и нечестной с ним, а он собирался совершить что-то ужасно эгоистичное и лживое – и в высшей степени жестокое, если она когда-нибудь узнает правду. Он предвкушал полноценное соблазнение и был уверен, что Грейс уступит ему. Потому что он заставил ее чувствовать себя особенной.

И все же она заставила его чувствовать себя последним мерзавцем на всем свете.