– Вы оказываете мне честь, Грейс. Я не стою этого.

Его лицо сразу же преобразилось, приняв выражение абсолютного удовольствия. Он одарил ее одной из тех великолепных улыбок, которые она уже привыкла ждать, – зубы блестят, глаза искрятся весельем. Не одну из его медлительных соблазнительных улыбок, а настоящую улыбку чистейшей радости. Эта улыбка совершенно преобразила его – из бескомпромиссного, слегка распущенного циника он превратился в беззаботного, красивого и невероятно обаятельного человека. Это была улыбка, которая поразила ее прямо в сердце.

– Но даже если и так, – сказал он, – я искренне и совершенно поражен, что вы готовы ехать со мной в Ньюмаркет. – Он поднял ее на ноги и заключил в объятия. – Грейс, моя дорогая девочка, вы никогда не перестанете удивлять и очаровывать меня. Нам будет так хорошо вместе, я обещаю. Я покажу вам наслаждения, о существовании которых вы и не мечтали.

Она не сомневалась в этом, когда он целовал ее с такой страстью, что у нее поджимались пальцы в туфлях. Его рот путешествовал по ее щеке и горлу, когда дверь гостиной отворилась и вошла жена хозяина гостиницы вместе с юношей, несущим поднос, нагруженный закрытыми крышками блюдами. Рочдейл и Грейс отпрянули друг от друга и застенчиво рассмеялись, когда хозяйка неодобрительно посмотрела на них.

Они ели холодный пирог с телятиной, ветчину, превосходный сыр и зернистый серый хлеб и говорили обо всем, кроме того, что явно занимало головы обоих. Наконец Грейс прервала беседу об истории скачек в Ньюмаркете, сказав:

– О Господи, я чувствую себя так глупо. Что дальше, Джон? Мы снимем номер, делая вид, что женаты? Назовемся фальшивыми именами? Я не взяла с собой горничную. Это не покажется странным? О Боже, а как же мои слуги в доме? Они же изведутся от беспокойства, если я не вернусь домой сегодня вечером. Что мне…

– Ш-ш, моя дорогая. – Он улыбнулся, накрывая ее руку своей. – Предоставьте все мне. Я отправлю посыльного к вам домой, он сообщит, что ваша карета перевернулась, вы сильно растянули лодыжку и на денек остановились в гостинице, чтобы поправиться.

– О-о… Это звучит разумно. Наверное, мне следует самой написать записку, которую доставят Сперлингу.

– Прекрасная идея. А что до Ньюмаркета, номера уже заказаны на мое имя. Две спальни. Просто на случай, если вы передумаете.

Она почувствовала, как ее щеки заливаются краской.

– Я не передумаю.

Был разгар лета, когда дни длинные, а сумерки, кажется, продолжаются вечно. Когда они приехали в Ньюмаркет, до темноты оставалось еще несколько часов.

По дороге из Хокерилла они разговаривали меньше. Как только его намерения были оглашены и она согласилась с ними, в тесном пространстве кареты от напряжения между ними практически полетели искры. Он сидел строго на своей стороне сиденья, боясь прикоснуться к ней из страха, что может наброситься на нее прямо здесь.

Долгое молчание дало ему время задуматься о своих действиях – не самое безопасное занятие. Совесть, ставшая в последнее время излишне активной, терзала его чувством вины за то, что он собирался сделать. Он хотел заняться с ней любовью – хотел сильно, отчаянно, – но чувствовал себя ужасно виноватым за то, что заставил и ее захотеть этого. Ему было приятно вытаскивать страстную женщину, спрятанную глубоко в коконе чопорной вдовы. Позорно и расточительно, если бы такая поразительная женщина позволила своей страстности иссохнуть, что наверняка и случилось бы с Грейс, продолжи она свой путь по дороге непоколебимой добродетели и приличия.

И все же Грейс действительно была добродетельной, доброй и достойной. Именно эта добродетель и отличала ее. Грейс наверняка не делала в своей жизни ничего плохого, никогда не произнесла грубого слова, никогда не вела себя так, чтобы ранить чьи-то чувства. Она была женщиной с честью, состраданием и достоинством. Она заслуживает мужчину лучше, чем он. И определенно заслуживает лучшего обращения, чем послужить способом выиграть пари.

Никогда за всю свою жизнь Рочдейл так не разрывался из-за женщины – в одну сторону его тянуло глубокое и мощное желание, а в другую – почти непереносимое чувство вины.

«Я доверяю вам, Джон».

Ее слова гремели в его голове как наказание. Он вспоминал обо всех женщинах, которые манипулировали им, или так или иначе пытались это делать, и как он презирал их за это. А теперь сам отвратительным обманом заставил эту хорошую женщину доверять ему. И все ради какого-то пари.

Сегодня ночью он ляжет в постель с Грейс и наверняка получит от этого огромное наслаждение. Но после, как он подозревал, его будут разрывать на части вина и стыд. Потому что он пожертвует добродетелью единственной хорошей женщины, которую знал в своей жизни, только ради того, чтобы выиграть лошадь. Без сомнения, он худший из негодяев, которые когда-либо ходили по земле.