– Да, это не Байрон, - согласился Отос.

– Даже я так могу, - заявил Потрос.

– Чтоб вам всем больше не давали в долг, - огрызнулся святой аббат Д’Эрблю, оскорбленный в своих лучших чувствах.

Оставим же на время наших героев и обратимся к столице Франции. Замарини получил из Англии письмо от Кромвеля, который предлагал неограниченные поставки пива и воблы оптом и в розницу. В письме также описывалась деятельность верных слуг кардинала – Д’Арнатьяна и Потроса.

– Черт, они так и не узнали, где король Карл зарыл миллион, арестовать их! – срезюмировал кардинал, пиная принесшего письмо Бернуина.

За время отсутствия четверых друзей, во Франции произошли интересные события. Народ продолжал роптать против Замарини, который повысил подоходный налог и проводил большую часть рабочего дня в спальне королевы, занимаясь важными государственными делами, за которыми, надо отметить, очень внимательно подсматривал маленький король Блюдовник Четырнадцатый, используя для этого дырочку, просверленную в свое время еще самим канцлером Сегой.

После повышения подоходного налога, большинству простого народа Франции стало не хватать денег на хлеб и ананас насущный, так что, повинуясь единому порыву, весь Париж восстал. За одну ночь Париж превратился в город-баррикаду. Стоило гвардейцам или мушкетерам появится на улицах, предлагая купить новые государственные бессрочные облигации, как в них начинали стрелять из мушкетов и пистолетов, бросать камнями и тухлыми яйцами, обзывая их при этом вшивыми недоносками. Словом это была настоящая революция. На сторону народа встали и некоторые дворяне, затем их стало больше, к ним присоединились пара-другая герцогов, принц Конти и коадьютор, некий де Гонди. Все они были известны тем, что промотали нахрен свои состояния, нажитые еще их прадедами искусной игрой в карты. Теперь эта часть дворянства, к которой на словах присоединился и успешно сбежавший герцог Бофор (Замарини сразу после этого издал указ о заочном прибавлении еще трех с половиной лет наказания к двум пожизненным заключениям), надеялась, что им удасться поправить свое финансовое положение (не мытьем так катаньем). Особой непримиримостью отличался небезызвестный граф Рофшор, который надеялся во время бунта аннулировать все свои долговые расписки и закладные на замок. С этой целью Рофшор нанял полк спецназа под командованием полевого командира Планше. Ввиду финансовых затруднений графа, этот полк состоял только из четырех человек.

Вскоре армия народа, состоявшая из десятков подобных полков и народных ополченцев, которым было нечего терять, кроме квитанций из ломбарда и пустых банок из-под пива, начала боевые действия, разбрасывая листовки с требованием об отставке Замарини и рекламные буклеты о новой оружейной лавке Бофора. На перекрестках появились представители республиканской партии США, которые начали раздавать предвыборные обещания перед выборами в конгресс. Словом начался настоящий бардак.

Увидев, что дело табак, кардинал Замарини тут же принял меры. Он выслал танковые батальоны гвардейцев кардинала для подавления мятежа. Не забыл он и про наших героев, распорядившись арестовать неудачливых дипломатов Д’Арнатьяна и дю Баллона де Плафона де Перрона с формулировкой «за неправильный переход улицы в условиях чрезвычайного положения и срыв контракта на поставку разбавленного пива».

Предоставим гвардейцам кардинала сражаться на улицах Парижа, захватывая в первую очередь здания частных парижских банков, а Д’Арнатьяну и Потросу – ехать навстречу своей неизбежной судьбе.

Ехали они, впрочем, недолго. Спустя некоторое время они увидели роту всадников, скачущих во весь опор. Клубы пыли и газов, которые выпускали на езду всадники и лошади, не внушали гасконцу доверия.

– Спрячемся в кустах, - предложил Д’Арнатьян, выказывая определенную сноровку в таких делах. Потрос смело последовал его совету, и вскоре оба уже замерли в зарослях кустов. Всадники приближались, осматривая окрестности.

– Может быть, они едут вовсе не за нами? – высказал догадку Потрос, наморщив лоб.

– Может быть, - согласился Д’Арнатьян, делая знак Потросу заткнуться.

– Господа, может, вы едете вовсе не за нами? – спросил глупый Потрос, высовываясь из кустов.

– Идиот! – только и успел вымолвить гасконец, пока его вместе с толстым другом не связали в мгновение ока и не заткнули рот.

Связав пленников как булонскую колбасу, всадники с гиканьем принялись обыскивать, а затем и делить (по справедливости) имущество пленников. После того, как на тридцать пистолей осталось в живых тридцать претендентов (из ста двадцати семи), пленников грубо подняли с земли и потащили за собой.

– Потери спишем на сопротивление пленных при аресте, - авторитетно заявил де Коменж, взявший предводительство отрядом на себя после скоропостижной смерти предыдущего главаря после трех огнестрельных ранений в голову. Затем, под предлогом того, что необходимо собрать документы у погибших, он присвоил себе их кошельки, бумажники и кредитные карточки. Весело напевая песню, гвардейцы поскакали к кардиналу, посадив пленников на две свободные лошади. Песня в переводе с французского звучала примерно так:

По приезду в Париж, де Коменж рапортовал кардиналу Замарини об удачно проведенной под его руководством операции. Мушкетеры, мать их так, арестованы, потери гвардейцев девяносто семь человек, но могли быть больше, если бы не его, де Коменжа доблесть.

Замарини вскочил как ужаленный, узнав о том, что гасконец со своим толстым другом уложили почти сотню доблестных гвардейцев. Однако, рассудив, что награду за операцию придется платить всего тридцати головорезам, Его Преосвященство моментально утешился настолько, что немедленно вознаградил эту доблестную тридцатку, выплатив каждому около десяти процентов того, что он обещал. На недоуменные выкрики головорезов кардинал пообещал призвать на их голову гнев господень и топор палача. Будучи сторонником максимальной экономии средств, кардинал пришел просто в восторг от подобной экономии средств. Мушкетеров же он распорядился отвезти в Рюэй, где у кардинала был летний лагерь (концентрационный). Разделавшись с этим, кардинал продолжил начатое дело, подписав указ о создании отрядов налоговых террористов, призванных выколачивать налоги из французов любыми способами. Вместо зарплаты Замарини повелел выплачивать террористам двадцать пять процентов от награбленного, в смысле собранного. Закончив с указом, Его Преосвященство на этом не остановился и занялся государственными пенсиями, а именно – принялся наугад вычеркивать фамилии с целью экономии средств. При этом он как всегда старался вычеркнуть как можно больше фамилий. Занимаясь всеми этими важными государственными делами, первый министр Франции весело насвистывал непристойную итальянскую песенку.