– Так чего ж мы здесь сидим? – тихо прокричал Амарис.
– Линяем.

В моменты опасности наша четверка была способна действовать быстро и умело, поэтому, когда Мордаунт появился у борта, шлюпки уже не было. Мордаунт в отчаянии посмотрел на фитиль, который он протянул до самой лодки и увидел, что чья-то заботливая рука не забыла его поджечь. С криком «доннерветтер» Мордаунт прыгнул за борт. Спустя несколько секунд раздался взрыв. Корабль разлетелся на мелкие кусочки и пошел ко дну. Наши отважные и благородные герои в восторге принялись кружить вокруг затонувшего корабля, надеясь увидеть труп Мордаунта. Однако тот вынырнул, как чертик из коробочки и закричал, умоляя спасти его.

– Спасите меня, я больше не буду, я хороший, мне еще рано умирать, - принялся перечислять свои доводы сын миледи. – Посадите меня в лодку, вы же благородные дворяне, - Мордаунт принялся взывать к больному месту наших героев.

– Умри! – предложил ему Д’Арнатьян, целясь ему в голову из пистолета с большим дулом.

– Утони! – посоветовал Потрос, примериваясь ударить негодяя веслом по голове.

– Я человек миролюбивый, - начал свою слащавую речь Амарис, - Но и у меня есть желание отправить Вас, сударь, к мамаше. Могу предложить Вам порцию быстродействующего яда, Вы умрете от него в течение трех, максимум четырех часов.

– Господа, - воскликнул вдруг, как всегда благородный Отос. – Неужели вам его не жалко?

– Жалко, - согласился с ним гасконец, - патроны жалко.

– Господи, если я останусь в живых, я обещаю исправиться, я больше никогда не буду делать гадости, обещаю.

– Не верю, - размахнулся веслом Потрос.

– Возьмите меня! – душераздирающе запричитал подлый мерзавец.

– А у тебя билет есть? – спросил у него любознательный гасконец. – Билет в нашу лодку стоит десять фунтов золотом.

– У меня только пять, - с надеждой предложил Мордаунт, с трудом удерживаясь на плаву.

– Ладно, давай деньги, но нам придется тебя связать, вдруг ты шнурки от ботинок захочешь у нас стибрить, или еще что-нибудь в этом роде.

Обрадованный сын миледи с радостью согласился и вскоре уже сидел спеленатый, как младенец по рукам и ногам.

– Я горжусь Вами, Д’Арнатьян, - чуть ли не плача от умиления, сказал Отос. – Вы почти такой же благородный, как я.

Гасконец гордо посмотрел на своих друзей, поскольку добиться похвалы от Отоса можно было только в тех исключительных случаях, когда тот был трезвый, и на него находили всякие благородные мысли. Спустя полчаса, по знаку гасконца, Потрос столкнул связанного Мордаунта за борт.

– Он заплатил только за половину дороги, - объяснил гасконец, позвякивая монетками, которые он выудил у сына миледи.

Подлый мерзавец, оказавшись в воде, громко пукнул и пошел ко дну.

– Аминь, - сказал благочестивый аббат Д’Эрблю, - а теперь давай сюда мою долю, ибо как говорит господь, помогай ближним, когда им трудно и сталкивай врагов своих за борт, когда трудно тебе.

– Вот видишь, Д’Арнатьян, ты всего лишь вполовину такой же благородный, как я, - сказал благородный Отос. – Гони мою долю, кстати. И еще друзья, если по честному, мне все-таки его немного жалко.

– О, а как мне-то жалко, вы не представляете, - скорчил рожу Потрос. – Я же с него сапоги забыл спать. Дайте мне мою долю, пока я не забыл.

– Но пять на четыре не делиться, - сказал хитрый гасконец. Кто-то должен получить два, а кто-то один фунт, - пока друзья обсуждали как им жалко Мордаунта, он незаметно проковырял дырочку во всех золотых монетках, и пропустил через них рыболовную леску. Привязав конец лески к уключине, Д’Арнатьян воскликнул, глядя на недовольные лица друзей, которым явно не понравился его намек на претензию заполучить две монетки:

– Не будем же ссориться из-за каких-то монеток, - с этими словами он швырнул монетки в бушующее море. – Прими господи это грязное золото и упокой подлую душу Мордаунта.

Потрясенные друзья смотрели на гасконца. Такого благородства не снилось даже Отосу, о чем гасконец не замедлил заявить.

– Я думаю, такое благородство не снилось даже Отосу, - с гордостью заявил Д’Арнатьян.

Отос только развел руками. Целый час после этого друзья гребли веслами молча, размышляя, не сошел ли Д’Арнатьян с ума. Размышляя над этим, они даже забыли «филонить» и гребли в полную силу, так что вскоре они уже высаживались на побережье родной Франции.

Негромким голосом Амарис нарушил почти часовое молчание, прочитав один из своих шедевров. Все просто заплакали от умиления.

– Подобную чепуху не писал даже Маяковский, - сказал, вдоволь насмеявшийся Д’Арнатьян, убирая луковицу от глаз подальше.