–  Сорок два тридцать пять, я Триста шестьдесят шестой, слышу тебя.
– Голос старлея Чиркова был не то что усталым - выжатым как лимон. Причем лимон, попавший на бетонной дороге под гусеницы танковой колонны.
– Пока нет возможности. Никакой возможности нет. Как понял? Прием!

–  Понял, понял. Тут до меня все-таки наш Полста первый докричался, так говорит, родня нашего знакомого претензии предъявила. Того знакомого, что на дембель проводили. Понял, о ком речь? Прием!

–  Вас понял, Тридцать пятый.
– Состояние коменданта нуждалось в уточнении. Похоже, лимон еще и высохнуть успел, но не стал от этого менее кислым.
– У вас все?
– В наушниках что-то захрипело, щелкнуло, и старлей все так же сухо продолжил: - Есть возможность выполнить вашу просьбу, если вы подъедете лично. Вы меня хорошо поняли? Прием!

–  Да ты что, Шестьдесят шестой, кирпич на каску поймал?!
– изумился Мудрецкий.
– На чем я к тебе подъеду? На той «Ниве», что на берегу валяется? Или прикажешь прямо на «бээрдээме» ехать, со всем ее нынешним апгрейдом и тюнингом?

После щелчка Юрию пришлось вслушиваться в атмосферные шумы минуты три, пока наконец Чирков не отозвался - точно покойник из-под заколоченной крышки:

–  Сорок два тридцать пять, к вам приедет представитель местной администрации, будете с ним вести переговоры по интересующей вас проблеме. Возможно, потребуется ваше присутствие в комендатуре. Повторяю - ваше личное присутствие в комендатуре. Как поняли меня, Сорок два тридцать пять? Прием.

–  Да ты что вообще?..
– Мудрецкий просто задохнулся от такого официального тона. Вконец обурел старлей - так говорит, словно в Министерство обороны на большой ковер вызывает. А может, и повестку вручает. К следователю явиться. Даже, скорее, ордер на арест - им, «внутренним», это ближе. Да что там вообще за дела творятся, в этом Хохол-Юрте? Не-ет, надо и в самом деле наведаться, напомнить о себе. Или… или, может, там и правда сидит сейчас какой-нибудь особист? Например, местные решили, что проще постучать куда следует, избавиться от соседа-химика и при этом ничего ему не отдавать? Да запросто! А у Чиркова самого рыльце не то что в пушку - густым мехом поросло, вот он и сидит с особистом, не рыпается. Только и осталось, что обращаться строго по уставу, чего он с самого приезда спецгруппы не делал… И на том спасибо, значит.
– Вас понял, Триста тридцать шестой. Если обстановка позволит - приеду, если нет - пришлю кого-нибудь для переговоров. Все, конец связи.

–  Связи конец, - с явным облегчением подтвердил комендант. Даже вздох послышался.

Мудрецкий выскочил из «бээрдээмы», не касаясь брони. Сбитый воздушной волной Валетов шлепнулся на свежую, только что любовно положенную краску, повертел головой, хотел что-то сказать, но сглотнул все, что было на языке. Глаза у лейтенанта были бешеные. Красные. И вращались в разные стороны.

–  Н-ну хорошо, я тоже добрый… Я тоже могу по уставу, да еще и по обстановке, - прошипел кому-то взводный. Хватнул воздух ртом, как карась на берегу, и завопил: - Взво-о-од, тр-ревога-а!!! По местам!!!

Валетов дернулся, попробовал встать - краска не пустила.

Повернулся, чтобы посмотреть на место происшествия и оценить возможности самостоятельного спасения, и неожиданно почувствовал, что отрывается от краски. И от брони. И вообще взлетает в воздух. Раздался отчетливый двойной треск - штанов и воротника. Фрол обернулся, но вместо закономерно ожидаемого приятеля Лехи увидел все те же бешеные глаза Мудрецкого.

–  Расселся, понимаешь!
– зарычал лейтенант.
– Не слышал, что ли - тревога! Бросай кисточку, хватай автомат… Не, лучше ныряй вниз, к пулемету. Резинкин, куда понесло?
– рявкнул Мудрецкий, даже не поворачивая голову к карабкающемуся по лестнице ефрейтору.
– В машину, блин! Простаков, рации! «Сто пятьдесят седьмые»! Одну мне, одну себе - и к воротам, быстро! Не высовываться! Никому не высовываться, только чтоб стволы торчали! Кисляк, «шишигу» в ворота, живо! Шины не спускай, понял?! Оставишь ей колеса! Не шуршим, духи, топчем, топчем! Не слышу грохота! Бутсами, бутсами работаем! Все-ех на фиг у-убью-у-у!!! И скажу, что и не было таких!

Двор затопотал, залязгал металлом, пофыркал моторами и затих. Только слышно было, как в греющейся на солнышке травке стрекочут не то кузнечики, не то цикады, не то сверчки - кто тут может стрекотать почти что осенью, Мудрецкий не знал, а солдаты - тем более. Еще поодаль, за дамбой, лениво ворочался Терек. И еще где-то на лесной дороге урчал мотор легковушки - похоже, ехал обещанный представитель местной администрации.

Представителей оказалось сразу двое - молодой, за рулем, и постарше, рядом с шофером. Оба худые, оба заросшие почти до бровей черной, чуть курчавой бородой. Оба в каких-то странных, непривычных для российского армейского глаза камуфляжках. Младший остался в машине, затормозившей на почтительном расстоянии от ощетинившихся железом развалин - точно такой же белой «Ниве», как и у Вохи. Точнее, какая была у Вохи, а впоследствии неплохо пропахала минное поле. Старший вышел, потянул было из салона «калашников», но потом передумал и оставил автомат на сиденье. Пошел к воротам, остановился после первого окрика часового, миролюбиво и предусмотрительно приподнял чуть разведенные в стороны руки.

–  Мне нужен лейтенант Мудрецкий, командир взвода, - почти чисто, с еле-еле заметным гортанным произношением обратился посланец местной администрации к бойницам караульной будки.

–  Занят командир, - сообщила караулка голосом Лехи Простакова.
– Видите, у нас боевая тревога. А зачем он вам?

–  Дела, знаешь, дела, - блеснул золотым зубом посланец.
– Поговорить надо. Он вчера попросил кое-что достать, теперь надо ехать, товар смотреть.

–  Вас, что ли, просил?
– недоверчиво спросил Леха.
– Что-то я в первый раз такого вижу…

–  Не меня, дорогой, коменданта, понял?
– Посланец явно начал терять терпение.
– Давай зови командира, у нас товар лежать не любит. Надо ему - пусть едет, нет - другому отдадим!

–  Так, ну я здесь лейтенант Мудрецкий.
– Юрий протиснулся в щель, оставшуюся между самоходными воротами и бетонным столбом прежних.
– Что за товар? Почему старлей сам не приехал? Местных присылать у нас уговора не было!

–  Обидеть хочешь?
– Черные глаза резко прищурились, словно в прицел глядели. Потом так же быстро стали добрыми, улыбающимися.
– Нет, не хочешь! Просто ты у нас человек новый, ничего еще не знаешь. Комендант такой товар и видеть не должен! Ну, хорошо.
– Представитель администрации понизил голос.
– Тебе оружие надо? Будет оружие, сам посмотри, хорошее или нет. Только если комендант его видит - значит, у него под боком мы, местные, - снова блеснула золотая искорка, - торгуем, а он все знает и не отнимает. Ты сегодня приехал, завтра нет тебя, а ему здесь служить, его за нами следить поставили.