–  Специальные боеприпасы находятся в окончательно снаряженном состоянии, - раздельно повторил Мудрецкий.
– Положено, чтобы средства защиты были у всех. Постоянно носить необязательно, но по инструкции я должен буду проверить подгонку и состояние противогаза у каждого, кто захочет пройти на объект. Как поняли, Триста второй? Прием.

–  Это как же ты проверять-то будешь, а?
– Генеральский голос утратил недавний боевой пыл.
– Что я в эту хрень со шлангом влазить должен? Ты сам-то понял, что сказал? Прием!

–  Так точно, понял, товарищ Триста второй! Не хотите - не надевайте, только я буду проверять окуриванием.
– Юрий постарался, чтобы это прозвучало не слишком ехидно.
– Лучше уж чуть-чуть резину понюхать, чем потом в госпиталь загреметь, если у меня чего-нибудь замкнет. Предупреждаю - в случае попытки нарушения режима на объекте доклад будет в пяти экземплярах. И особистам, и генералу Сидорову. Я за вас отвечать не намерен, Триста второй, если у вас чего-нибудь отвалится или вылезет!

Молчание в эфире затягивалось. Были слышны какие-то потрескивания, да где-то на пределе слышимости какая-то Рябина посылала какую-то Ромашку за огурцами для гиацинтов и грозилась высушить, если это опять окажутся ломы. На том захватывающем моменте, когда Ромашку уже обещали насадить на этот самый лом, генерал Дубинин снова включился:

–  Так, Сорок два тридцать пять, хотел я с тобой разобраться по-человечески, но придется по закону. Сиди где сидишь, я сначала к твоему соседу загляну, а потом тебя прямо туда вызову. Понял?

–  Понял, Триста второй, понял. Только вызывать будете не меня, а кого-нибудь еще, я по вашему приказу объект оставить не могу.
– Юрий подумал и добавил для пущей убедительности: - Сами знаете: вы хоть и старше по званию, но из другого ведомства. У нас свое начальство. Вот если оно мне прикажет…

–  Прикажу, прикажу, Тридцать пятый, - хохотнул в наушниках генерал-лейтенант Крутов.
– Только чуть позже, часа через два. Не раньше. И чтобы через два часа я мог к тебе без противогаза зайти. Как понял, Тридцать пятый? Прием!

–  Понял вас, хорошо понял, Сорок два полста один!
– обрадовался Юрий и чуть не поцеловал серый ящик с ручками и циферблатами.
– Только двух часов не хватит, на всю процедуру шесть часов положено, не меньше.

–  Управишься за четыре!
– жестко ответили наушники.
– Выполняйте! Вы поняли меня, Сорок два тридцать пятый? Немедленно выполняйте!

–  Есть выполнять!
– бодро ответил Мудрецкий.
– Разрешите идти? Прием!

–  Идите, связь кончаю!

Юрий выдернул провод шлемофона из разъема и показал радиостанции поднятый над кулаком средний палец.

–  Считай, что кончил, - усмехнулся бывший микробиолог.
– Считай, вы там все или кончили, или кончились. Как меня задолбало местное начальство, Бабочкин, - доверительно сообщил взводный своему солдату, ошалело глядящему с соседнего сиденья.
– Вот как ты думаешь, кто лучше: полковник Копец или подполковник Стойлохряков? С кем ты больше хочешь служить?

–  Не хочу я служить, я на дембель хочу, - вздохнул боец.
– А мне еще до приказа семь месяцев и двадцать три…

–  Отставить математику, - сердито посмотрел Мудрецкий.
– Какой тебе дембель, нам хотя бы отсюда нормально выбраться! Это мы еще сейчас спокойно живем, может быть и хуже.

В подтверждение его слов воздух над люком задрожал от гулкого рычания короткой очереди. «Это не автомат», - сообразил Юрий и припал к командирскому перископу. Повернул прибор, обшаривая взглядом странно приблизившийся и расплывшийся двор. Чертыхнулся, подстроил окуляры по глазам, пожелал себе скорейшего возвращения в цивилизованные края и новых контактных линз.

–  Быстренько они управились, - одобрил Мудрецкий старания подчиненных. «Шишига» уже стояла поодаль от «КамАЗа», и из ее кузова торчали два ствола. Полосатая фигура как раз выбиралась с левого сиденья, и ее место готовился занять кто-то в каске. Или Багорин, или Заморин - разобрать не удалось.
– Все нормально, процесс пошел, надо и нам свой запустить.

Пока Мудрецкий выбирался на свет из бронированного брюха, «зушка» разразилась новой очередью - совсем короткой, какой-то испуганной.

–  Да ну дави ты ее, не развалится! Пинай ее, пинай! Топчи!
– послышался сердитый голос Искандера. «И все-таки, что у него за выговор?
– подумал Юрий.
– Ну ведь только сегодня слышал. И причем не местный, совершенно не местный. Да и сам он на здешних не похож… если бы еще не глаз, а то и непонятно, что за лицо…» Тут зенитка заревела так, что Мудрецкий непроизвольно втянул голову в плечи и недоуменно посмотрел на относительно небольшое устройство, производящее столько шума. Из устройства брызгала веселая струйка блестящих гильз, цилиндры пламегасителей выбрасывали веселые оранжевые сполохи. Красные нити трассеров тянулись к небу и там рассыпались искрящейся дугой. «Красиво», - успел подумать Юрий, и тут вся эта красота как-то разом закончилась. Только кувыркались высоко-высоко последние огненные хвостики.