Он обхватил ее рукой и прижал к груди, поставил прямо перед собой и стал медленно поворачиваться вместе с ней, пока ветер не стал бить ему в спину. Тепло тела… правильно, надо отдать ей тепло его тела: это лучшее лекарство от холода.

– Чудесно, – согласился он. – Ни с чем не сравнимо.

Он быстро вернул ее шапку на место, надвинув на узел из кос, защищая ее нежные ушки и пряча ее лицо от смертоносного ветра.

– Лукас! – запротестовала она, но по ее тону было понятно, что она смущается, а не злится.

Он остановился, сделав вид, будто флиртует с ней.

– Разве нельзя вслух восхищаться красотой моей жены?

– Но нельзя же сравнивать женщину с пейзажем!

– Почему? Шекспир сказал что-то про летний день и свою любовь. Но ты гораздо более золотая и страстная и гораздо красивее его смуглой леди.

– Лукас!

Он готов был биться об заклад, что Рейчел залилась румянцем, хотя и не видел ее лица.

– Ты чувствуешь ветер, дорогая?

– Нет, конечно. Ты меня от него заслонил, и я благодарю тебя за это.

Он понизил голос:

– Мне это только приятно, особенно если это тебя согревает. Мне нравится представлять тебя пылающей жаром, тающей под твоей одеждой.

Наступила короткая тишина, которую нарушало лишь бульканье воды, наполнявшей цистерну локомотива. Митчелл и его помощник находились на дальней стороне станционной платформы, и о чем они говорили, не было слышно из-за расстояния и завываний ветра.

Рейчел тихо ответила:

– Да, я очень разогрелась, надеюсь, ты тоже. Может быть, когда вернемся в вагон, перед обедом позаботимся о… о комфорте друг для друга.

– Превосходная мысль.

Он потерся подбородком о ее макушку. Рейчел еще крепче прижалась к нему, так что ее турнюр начал съезжать в сторону, позволяя ее бедрам приблизиться к Лукасу сквозь несколько слоев теплой одежды.

В этот момент станционный рабочий закрыл кран, через который подавалась вода.

– Все по вагонам! – крикнул кондуктор.

– Идем, дорогая, пора возвращаться на «Императрицу».

Он поднял ее в тамбур пульмановского вагона, так что ей не пришлось подниматься по ледяным ступенькам, и последовал за ней, В следующую же секунду Митчелл и его напарник вернулись во второй вагон. Здесь Коллинз не устроил им никаких неприятностей – не то чтобы он всерьез их опасался перед Скалистыми горами.

Паровоз загудел.

В гостиной «Императрицы» Брейден опускал жалюзи и задергивал шторы.

Рейчел моргала, глядя на Лукаса. Грудь ее вздымалась, мысли беспорядочно кружились. Ей казалось, что мир вдруг изменился: краски стали ярче, запахи – насыщеннее. Шторы приобрели густой кобальтовый цвет. Здесь не было сажи в отличие от обычных железнодорожных вагонов.

Паровоз снова загудел, зазвонил колокол. Огромные колеса звякнули и начали вращаться. Их тяжелый ритм медленно отдавался в ее ступнях, распространяясь по костям. Ангелы небесные, он докатился до ее интимных мест!

Действия, которые когда-то были такими простыми, теперь приобрели новый смысл. Неужели она действительно назначила свидание мужчине? Пусть даже он ей муж? Неужели стюард закрывает окна, чтобы укрыть их от посторонних взглядов?

– Спасибо вам, Брейден, – проговорила Рейчел, высоко держа голову, хотя дрожала от желания.

– Рад служить, мэм. Что-то еще желаете?

Лукас бросил свою шапку, перчатки и пальто на кушетку, молча подошел к ней сзади и стал подталкивать к коридору, положив ладонь ей на талию: его намерения были очевидны.

Рейчел залилась румянцем.

– Нет, спасибо, Брейден. Мы вас вызовем, если нам что-то понадобится.

– Хорошо, мэм.

На его лице не было улыбки: это было бы совершенно недопустимо – но она почему-то почувствовала, что он полностью их одобряет. Он адресовал им легкий поклон, когда они прошли мимо него.

Лукас обнял ее за талию и поцеловал в макушку. Ее тело тут же откликнулось на эту ласку. Он вполне может оплодотворить ее в первый же день! Все ее чувства обостряются от одного его прикосновения.

– Тебе все еще тепло? – прошептал Лукас.

– Мне жарко. Ведь я очень тепло одета.

Он тихо засмеялся и открыл дверь их купе.

– Надо как можно быстрее с этим разобраться. Я не допущу, чтобы моя жена получила тепловой удар.

Главное купе представляло собой роскошное гнездышко, обставленное в стиле спальни средневекового замка. Резные панели и мебель из красного дерева особенно хорошо смотрелись на фоне восточных ковров. Настенные бра были выполнены в форме факелов: большие вытянутые колпаки и длинные ручки. Единственная лампа, свисавшая с потолка, напоминала лампу Аладдина, средневекового рыцаря-крестоносца, которую он привез в качестве трофея из крестового похода. Двуспальная кровать с балдахином. Даже небольшая печка в углу, позаимствованная от русских железных дорог, была украшена в восточном стиле. В купе оставалось много свободного места, а в нем царила атмосфера неги и комфорта.