— Ты чо быкуешь, мужик? — с трудом выдавил он.

Максимов стаканом пошевелил нож. Бурый ободок на крае клинка у самой рукояти выглядел весьма подозрительно.

— Что-то у тебя дружки больно резкие. Чуть что — за нож хватаются. Впрочем, не о том сейчас разговор будет. Собаку ты на улицу выпускал?

— Что ей в квартире ссать? — с вызовом начал дядя Коля. Но, покосившись на друга, сидящего под столом в позе вьетнамского партизана на допросе, осекся.

— Почему бы и нет? — пробормотал Максимов, понюхав спертый воздух. — Так ты или нет?

— Ну я.

Максимов холодным взглядом прощупал дядю Колю. Цели для удара не нашел, куда не ткни — сразу на тот свет. С трудом разжал пальцы, сжимавшие замызганный стакан.

— Пойдем, Николай, — бесцветным голосом произнес Максимов. Двумя пальцами подцепил влажную тряпку, стер со стакана свои отпечатки. — Сейчас менты по твою душу приедут. Ты их у подъезда подождешь.

— А на фига мне менты?

— Там бабы тебе все объяснят. Они будут объяснять, а я тебя держать. Не бойся, до смерти забить не дам.

Коля шевелил бровями, как недавно его доберман, натужно и долго.

Максимов отступил на шаг назад, за порог кухни.

— Встать!!

Голос хлестнул, как плеть. Коля невольно вжал голову в плечи.

— Встал — и рысью за мной, — уже тише скомандовал Максимов.

Коля дрогнул телом и приподнялся на полусогнутых ногах.

Дверь квартиры от мощного пинка едва не слетела с петель. В прихожей забухали тяжелые ботинки. Глухой удар чем-то твердым об угол шкафа, и следом мужской голос со сдержанной угрозой простонал:

— Твою мать… Ну, уроды, готовьтесь!

В коридорчик втиснулся участковый. Милицейскую фуражку он задвинул высоко на затылок. Морщась, потирал ушибленный лоб. Злой он был до белых губ, как и полагается участковому, прибывшему на вызов в адрес, где все рожи знал, как облупленных.

— О! — от удивления он остолбенел.

Увидеть прилично одетого мужчину на этой помойке жизни он явно не ожидал.

— Доброе утро, Петр Николаевич, — первым поздоровался Максимов.

— А ты… — Участковому хватило секунды, чтобы опознать новое лицо. — Ты-то что тут делаешь?

— С собаководом побеседовать зашел.

Под милицейской фуражкой в турбо режиме заработал персональный ЗИЦ [45] . По учетам участкового Максимов проходил как обладатель легально оформленного «Магнума» и корочки помощника депутата. Других данных компрометирующего характера не было и быть не могло. К алкогольно-криминальной жизни района он никакого отношения не имел. Заявлений на него не поступало.

А вот от него — да. И именно на дядю Колю. В личной беседе официально заявил участковому, что применит «Магнум» на поражение, если Коля не уймет свою псину. В свежей сводке ЗИЦа, наверняка, уже значился труп добермана. И покалеченный ребенок.

На секунду на изможденном службой лице участкового мелькнула неподдельная тревога.

— Надеюсь, без оружия?

— Зачем? Таких руками рвать надо, — ответил Максимов. — Да успокойтесь, вон он сидит. Жив-здоров. И даже опохмеленный.

Участковый тяжело засопел, протиснулся мимо Максимова в кухню.

— Привет, начальник! — подал голос Коля.

Максимову не было видно, но по характерному звуку он понял, что Коля очень сильно приложился лбом об стол.

— За что, начальник?! — возмутился дядя Коля.

Последовал еще один глухой удар. Больше вопросов не поступало.

— Доигрался, урод! — прорычал Петр Николаевич. — А я же предупреждал… Под статью пойдешь, гарантирую!

Дядя Коля промычал что-то нечленораздельное.

— Что тебе непонятно?! — Участковый великолепно понимал язык своих подопечных. — Шавка твоя, блин, ребенку руку отгрызла! Три года пацану, слышишь, а он чуть кровью не истек! Мать тоже «скорая» увезла. Все, Коля, добухался, срок тебе — как с куста.

— Ой, мля!

После короткой паузы стол опять принял на себя что-то тупое, круглое и твердое. Звук повторился, но слабее. Очевидно, Коля на этот раз тюкнулся об стол по собственной воле.

— Так, а это что за хрен с бугра? — участковый обратился к Максимову.

— Не знаю. Он мне не представился.

Громко хрустнули колени. Натужно выдохнув, участковый сел в раскорячку перед нокаутированным неизвестным.

Максимов решил сдвинуться ближе к выходу, в комнате нарастала тяжелая возня. Лежбище, разбуженное шумом, как стадо тюленей, пришло в движение. Вот-вот начнут соображать, возможно, кто-то решит броситься в бега.