Возвращаясь к тем трудным дням, хочу сказать, что, пожалуй, наибольший дискомфорт создавали все же не физические, а душевные страдания. Полная изоляция от родственников переносилась особенно трудно. В то время когда сердечная поддержка, участие со стороны родных и близких могли бы оказать более благоприятное воздействие, чем иные лекарства, больные в реанимации оказываются отрезанными от окружающего мира надежнее, чем в тюрьме.

Судите сами. Посещения запрещены, письменные сообщения не принимают, телефонные разговоры не положены. Если близкие интересуются вашим состоянием, а в справочную данные из отделения еще не поступили, то после звонка непосредственно в реанимацию впору идти на прием к психотерапевту. Это в случае, если удостоят ответом. Но обычно справок вообще не дают, и люди мучаются неизвестностью: то ли близкому человеку стало лучше, то ли за молчанием последует трагическая весть.

На таком информационном дефиците нечистые на руку люди – язык не поворачивается называть их медиками – делают грязный бизнес. Им ничего не стоит представиться лечащими врачами людей, которых они не знают даже по фамилии. За отдельную плату они сообщают родным больного «самые достоверные сведения» о его состоянии – как правило, полную чушь. Хорошо, если жулики от медицины только приукрашивают действительность. Бывали случаи, когда обнадеживали родственников тех, кто уже находился в морге.

Представьте себе, что вечером вам сообщают: близкий вам человек или знакомый идет на поправку, все у него хорошо, скоро переведут в обычную палату. А наутро следует официальный звонок из реанимации (почему-то это тоже обязанность медсестер) с просьбой забрать тело из морга. Такое трудно представить нормальному человеку, но, поверьте, здесь нет ни одного слова преувеличения. Где же предел человеческой низости, если бизнес делают даже на человеческом горе?

Другой вид наживы – допуск родственников к больному в реанимацию. Разумеется, не бесплатно. Да-да, я не оговорился, в святая святых можно легко проникнуть, заплатив дежурному врачу. И никаких проблем с инфекцией. Видимо, она, инфекция, не выдерживает запаха денежных купюр.

«Проникновение» случается только поздним вечером, когда более строгие, чем в тюрьме, законы с легкостью нарушаются. Но только в том случае, если больной находится в сознании или идет на поправку, словом, имеет «товарный вид». Ко мне пустили сыновей только на пятнадцатый день, когда основные угрозы миновали. А вот жене, у которой в глазах были слезы, не помог даже материальный стимул. Не положено волновать больного. Какая трогательная забота!

Знали бы эти горе-эскулапы, что значит для эмоционального человека моральная поддержка, осознание того, что ты нужен своим близким!

Не случайно столетние горцы на Кавказе, где почитание старших возведено едва ли не в культ, где с ними принято советоваться по всем вопросам, одной из причин долголетия считают постоянную востребованность их мудрости и жизненного опыта со стороны молодых. Некогда умирать – вот и живут.

До сих пор подступает комок к горлу, когда вспоминаю такой важный для меня визит моих слегка растерянных сыновей. Получаемая ими из разных источников информация, в том числе и от самозваных лечащих врачей, была настолько противоречива, что они готовились к чему угодно, только не к тому, что увидели. Какая-то внутренняя сила заставила меня приподняться на локтях самому, без помощи посторонних, и это был самый лучший знак для них. Опасения исчезли, и общение стало оживленным, как в прежние добрые времена.

Мы не говорили о болезни, а строили планы на будущее, и я даже на какое-то время забыл о своей неполноценности и о своих сомнениях, удастся ли мне ее преодолеть. Хотя посещение продолжалось не более 10 минут, положительного заряда от него мне хватило надолго. Весь следующий день лечащий врач долго пыталась понять, от какого чудодейственного лекарства или от какой процедуры мое состояние так изменилось в лучшую сторону всего лишь за одну ночь.

Еще и еще раз хочу сказать, что не стоит «замуровывать» больных в реанимации, как это делается сейчас. Ведь за рубежом мужьям разрешают присутствовать даже при родах, родственникам – следить за ходом операции и в последующем выхаживать тяжелобольных. Негативных последствий от такой практики никто не наблюдал.

Из собственного опыта, да и из опыта соседей по палате знаю, что изоляция, практикуемая в реанимации российских больниц, никому на пользу не идет. А вот вред был бы заметно меньше. Да не останется это гласом вопиющего в пустыне!

Уже через день при очередном врачебном обходе один из авторитетных докторов предложил лечащему врачу начать мою подготовку к самостоятельной ходьбе. Нужно ли говорить, с каким энтузиазмом воспринял я эти слова? Не говоря о том, как мучительно лежать целыми сутками на спине, разрешение ходить стало доказательством окончательного выхода из затянувшегося кризиса.

Но мое приподнятое настроение длилось недолго. Накопилось слишком много прозаических трудностей.

Вполне естественно, что лечащий врач не хотела рисковать, а рисковать было чем. Как поведет себя больной при переходе с искусственного на естественное питание? Нужно удалить трубку, подводящую пищу непосредственно в желудок. Из-за сильного сужения пищевода и дыхательных путей пациенту требовалась еда достаточно жидкой консистенции, но оставалось опасение, что и такая пища легко может вызвать затруднение дыхания.

Процедура извлечения трубки оказалась болезненной, и больше часа ушло на устранение негативных последствий. Наконец под наблюдением врача и медсестры, готовых прийти на помощь в любую минуту, – а опасались они возможного удушья от застрявшей пищи, – я приступил к первой за 18 дней самостоятельной трапезе.

Сама подготовка к ней, напряженные лица наблюдателей создавали довольно нервозную обстановку, и первый кусочек омлета удалось проглотить только с третьей попытки. Второй – простите за подробности, – как и ожидалось, вылетел через отверстие в горле. Тем не менее процесс, начатый с утра, благополучно завершился к обеду поглощением детской порции омлета. Это восприняли как достижение – получилось с первого раза. Очередной этап возвращения к нормальной жизни был пройден.