– Заткнитесь, вашу мать!
– заорала она.

Тут же наступила тишина. И тогда она пожалела, что вновь взяла ситуацию под контроль. Но она хотела тишины, только несколько минут тишины. К тому же она и сама была удивлена, что ученые послушались ее.

В гробовой тишине она медленно прошлась между столами, потирая ноющую ладонь - она слишком сильно хлопнула по столу.

Так продолжалось минуты две, а может, и все десять, а потом раздался пистолетный выстрел, потом второй. Эд Беннетт прищурился.

– Девять миллиметров, - тихо пробормотал он.
– Оружие офицера.

Шан стояла под одной из наружных ламп освещения вместе с Линдсей и Беннеттом. Не было ни тумана, ни мелких насекомых, кружащих вокруг лампы, как всегда бывало на Земле. Дождь прекратился, и в свете лампы сверкали лужи. Никто не поинтересовался, куда делось тело Парек. Шан была уверена, что кто-нибудь этим да поинтересуется. Но она в любом случае собиралась все сделать сама.

– Что вы хотите от нас, мэм? Как я предполагаю, мы официально задокументируем все случившееся?
– Линдсей говорила, стараясь не смотреть в лицо Шан. Это было хуже всего.
– У меня нет опыта в составлении подобных документов.

– Именно так. Однако попробуйте, посмотрим, что получится.

Арас, нежный Арас, только он стал колебаться. Даже Шан, не раз вершившая правосудие по собственному усмотрению и ничуть не сожалевшая по поводу содеянного, боролась с собой, пытаясь уговорить себя в том, что события последних двадцати минут совершенно нормальны.

Однако это был мир безери,и инопланетяне действовали в соответствии со своими законами. Если бы она не согласилась, то была бы не лучше техника зоопарка, не обращающего внимание на страдания гориллы в клетке.

– Как сможем мы понять этих существ? Как мы наладим отношения с ними?
– пробормотала Линдсей.

– Лин, запомни: безерине был мертв. Она разрезала его, когда он еще был живым, не важно, знала она об этом или нет.

Беннетт что-то пробормотал сквозь крепко стиснутые зубы. В конце концов, Парек сделала свой выбор. Тварь приняла невообразимо ужасную смерть. Шан не считала, что должна как-то оправдываться за свои действия, но, быть может, то отвращение, которое она испытывала, поможет остальным понять ее и, возможно, остановит их, когда в один прекрасный день они решат ее сместить.

Не было никакого смысла и дальше стоять на улице. Все слышали выстрелы. Они не могли не слышать.

– Я должна объявить ученым о происшедшем, - выдавила Шан.
– Вы можете поступать как сочтете нужным.

– Да, мэм, - встрепенулся Беннетт.
– Что мы им скажем?

– Вы можете ничего не говорить. Я все сделаю сама. Попытаюсь объяснить им, что таково наказание вес'хар,и даже объясню почему. Может, тогда они поймут, как надо себя вести, чтобы в целости и сохранности вернуться домой.

– Вы сами спустили курок, - пробормотала Линдсей.

– У меня в обойме не хватает двух пуль, можете проверить.
– Шан вынула свой пистолет. Арас и в самом деле неплохо стрелял для новичка, но это навсегда останется между ними.
– Я потом тоже составлю подробный рапорт.

– Если говорить искренне, мэм, я не верю, что это сделали вы.

– Верь, не верь - мне все равно. В дневнике будет сказано, что я исполнила приговор, наказала Сурендру Парек согласно местному кодексу безери.Вам все ясно, командор?

– Ясно как божий день, - ответила Линдсей, но с тем же успехом она могла произнести: «Бла-бла-бла».
– И не важно, что вы там сказали.

– Как мы планируем похоронить тело?
– спросил Беннетт. Он замечательно держался. Шан представилось, что он видит перед собой мешок с различными органами.

– Запечатаем в мешок и заморозим, - предложила Шан.

– Нет, мэм, - возразила Линдсей.
– Вы идите и поговорите с учеными, а мы тем временем уложим тело в кровать. Там она пролежит всю ночь. Мы вывесим распорядок дежурств, - Линдсей махнула Беннетту, - и сделаем все остальное.

Линдсей ушла. Беннетт остался вместе с суперинтендантом, словно боялся оставить ее одну.

– Ты-то, Адри… ты-то хоть понимаешь меня?
– спросила Шан. Она не хотела, чтобы он думал о ней как о чудовище. Она сама могла еще долго сомневаться, правильно ли она поступила, главное, чтобы у других не осталось никаких сомнений.
– Кто-то ведь должен был это сделать.

Он попытался улыбнуться, но это не сработало.

– Я понимаю, что такое долг. И я понимаю… гм… дипломатическая необходимость.