– Грабли за такое обрывать… – сказал Протасов. – Козлы, блин.

– Смотрите, чуваки. И потеть не надо. – В свете фонаря они обнаружили, что плита самого дальнего склепа сдвинута больше чем на половину.

– Тут были гребаные гробокопатели…

– Причем недавно, – отметил Бандура, показывая на прислоненную неподалеку штыковую лопату. Волына подошел поближе и, некоторое время внимательно ее изучал.

– Лопат не видал, Вовка?

– Чтоб я сдох, зема, если это не Иркин инструмент.

Бандура, присев на корточки, потрогал пальцами штык:

– С ее помощью плиту сдвигали. Вон, железо покорежено.

– Это та самая могила? – спросил Протасов, обращаясь исключительно к Вовчику.

– Она, зема, – одними губами подтвердил Волына.

– А крест Пастуха где?

– Ни видать, зема.

– Вы о чем болтаете, чуваки? – насторожился Планшетов. Вздохнув, Протасов склонился над саркофагом, опустив в нишу фонарь.

– Б-дь! – выругался Валерка через секунду, машинально одергивая руку.

– Что ты там увидал, чувак?

– Трупешник, – сипло сказал Протасов.

– А ты думал, там биг-маки из Мак-Драйва?

– Идиот, блин. Не скелетон, е-мое, а трупешник. Ты что, Юрик, дурак?

Планшетов перехватил фонарь, и они минуты две пялились в яму. Никаких сомнений не было, в саркофаге лежало тело мужчины средних лет. В брюках, носках, и клетчатой фланелевой рубашке.

– Кто это?

Планшетов отер пот со лба:

– Кто? Я вам скажу, кто. Это товарищ Журавлев Игорь Иванович, 1949-го, если не ошибаюсь, года рождения. Прописан в городе Бухара.

– Иди ты?! – Волына перевел дух. – Кто ж его сюда притащил?

– Убийца…

– Или вурдалак, – добавил Вовка. Судя по лицу, ему не терпелось убраться восвояси. Если бы не приятели, Вовка был бы уже далеко. Так далеко, как позволяют ноги.

– Не бывает никаких вурдалаков!

– Хочешь убедиться?! Так убедишься, не сомневайся!

– Заткнитесь оба! – Приказал Протасов. Подхватил Бонасюка и легко перебросил через край саркофага. Несчастный банщик исчез в проеме, плюхнувшись поверх Журавлева со шлепком, от которого Андрея скрутило пополам.

– Какой ты, зема, малохольный, – заметил Вовчик. Бандура пропустил замечание мимо ушей.

– Покойся, короче, с миром, – сказал Протасов, и четверка двинулась к выходу, постепенно прибавляя, как под порывом ветра. В воротах они едва не бежали. Протасов, путаясь во вьетнамках, попробовал заговорить об экспедиции в Пустошь, но не нашел ни намека на поддержку.

– Ксюшку жалко, – вздыхал Валерий. Это была истинная правда. Но, приятели были неумолимы.

– Жалко у пчелки, чувак. – На ходу отмахнулся Планшетов.

– Я с приведениями не воюю, зема. – Добавил Волына, и прибавил шагу. Бандура придерживался того же мнения:

– Глупо, Валерка. Своих неприятностей выше крыши. Маньяк там, или нечистая сила, о которой Вовчик треплется, наше дело сторона.

– У хозяйки дети, мал мала меньше, а тебе выходит насрать? Бандура, у тебя совесть, в натуре, есть?!

– А у тебя? – Андрей затормозил в дверях.

– Что ты имеешь в виду, Бандура?! – спросил Протасов с вызовом. Глядя в его честные глаза, Андрей подумал, что, с уходом Бонасюка он, скорее всего, уже никогда не узнает правды. Протасов будет молчать, как рыба, тем более, раз главный свидетель в земле. Даже не в земле, а в саркофаге из давно заброшенной часовни, где стены изуродованы порнографическими картинками. «Я же его туда иотправил», – думал Андрей, но, не это было самым отвратительным. Самым паскудным представлялось то, что Андрей, где-то в глубине души подозревал, что ни в коем случае не хочет знать правду. Это было омерзительно, но это было именно так.

– О чем ты треплешься, Бандура?! – Протасов набычился, доказывая самые наихудшие подозрения. На воре, как известно, и шапка горит.

– Ни о чем, – буркнул Андрей, и опустил голову. Протасов же, похоже, не собирался отступать. Трудно сказать, к чему бы пришли, в конце концов, приятели, если бы Планшетов неожиданно не зашипел:

– Т-с! – и отпрянул за угол. – Тихо, чуваки! Шухер! Прячьтесь! Сюда кто-то идет.

Четверка дружно залегла в дверях. Проследив указательным пальцем Планшетова, Бандура разглядел темную фигуру среди могил, метрах в сорока, не более.

– Какого хрена? – пробормотал Протасов. Когда Луна выглянула из-за туч, отделав погост мельхиором, стало видно, что существо пятится задом, волоча за собой нечто напоминающее мешок. С расстояния трудно было разглядеть детали. Просторный балахон, вроде длинного плаща с капюшоном или дождевика черного цвета, мел могилы, достигая пят. Существо казалось зловещим и ирреальным.

– Оно на меня в доме напало! – сообщил Планшетов таким тоном, что приятелей настиг порез конечностей. Всех, кроме Валерия. Протасов поставил на технику: